Отголоски войны - [41]

— Бѣдный Коко! — проговорилъ Филиппъ. — Если таковы его намѣренія, то онъ погибъ:- гдѣ ему перехитрить Поликсфена!

Вдругъ они оба замолкли, увидавъ вдали слабый свѣтъ. Сначала имъ казалось, что это свѣтъ отъ примостившейся гдѣ-нибудь огненной мухи, но постепенно стало несомнѣннымъ, что свѣтъ исходилъ отъ фонаря. Блѣдный кружокъ свѣта взволновалъ безконечно Мэри, — да и Филиппа тоже, хотя онъ и утверждалъ противоположное. Этотъ свѣтъ обозначалъ Поликсфена, обозначалъ разгадку тайны Угловаго Дома. Онъ свѣтилъ съ какой-то дьявольской силой. О томъ, что это капитанъ и Тони, не могло быть и рѣчи.

— Останьтесь позади, миссъ Поликсфенъ! — скомандовалъ Филиппъ. — Я одинъ подойду къ фонарю.

Она повиновалась. Черезъ минуту явственно раздался звукъ шаговъ среди пояса деревьевъ, окаймлявшихъ берегъ. Филиппъ и Мэри остановились.

— Кто тамъ? — окликнулъ Филиппъ.

Среди деревьевъ двинулась тѣнь не болѣе чѣмъ футахъ въ десяти отъ нихъ.,

У Филиппа забилось сердце — онъ боялся за Мэри.

— Кто тамъ? — окликнулъ онъ еще разъ.

Вдругъ, къ его удивленію, Мэри быстро кинулась отъ него вглубь, порывистымъ движеніемъ сбросила плащъ и раньше, чѣмъ Филиппъ могъ дать себѣ отчетъ въ томъ, что случилось, набросила этотъ плащъ на ту тѣнь среди деревьевъ. Раздался выстрѣлъ, и чей-то голосъ громко выругался въ складкахъ плаща. Затѣмъ плащъ сброшенъ былъ кѣмъ-го на землю, вдали замеръ шумъ быстро удаляющихся шаговъ — и опять все затихло.

— Я увидѣла, какъ сверкнулъ револьверъ, направленный за васъ, и набросила плащъ…

— Это было счастливой мыслью. Вы спасли мнѣ жизнь.

— Вотъ для чего я, значитъ, пошла съ вами. Что-то меня побуждало непремѣнно пойти.

Поднимая плащъ, они нашли въ складкахъ его револьверъ.

— Это револьверъ Поликсфена, — сказалъ Филиппъ, разсмотрѣвъ его. — Его, значитъ, намъ ужъ нечего бояться.

Они пошли осторожно, постоянно оглядываясь назадъ, къ манившему ихъ вдали свѣту. Оказалось, что это былъ фонарь, укрѣпленный на палкѣ, воткнутой въ землю. Поставилъ ли его Поликсфенъ тамъ, чтобы навести на ложный слѣдъ своихъ преслѣдователей, когда онъ замѣтилъ ихъ, или же дѣйствительно это было мѣсто, гдѣ онъ производилъ свои розыски? Филиппъ и Мэри рѣшили подождать друзей, прежде чѣмъ заняться изслѣдованіемъ этого вопроса, и они сѣли и долго сидѣли въ тиши, при свѣтѣ луны, прислушиваясь къ малѣйшему шороху. Вдругъ снова раздался слабый звукъ выстрѣла, затѣмъ шорохъ въ темной листвѣ вокругъ нихъ. Мэри вскочила, и лучи луннаго свѣта освѣтили блѣднымъ сверканіемъ ея бѣлый плащъ.

— Оби! — воскликнулъ чей-то безумно-испуганный голосъ, и изъ-за листьевъ показалось искаженное ужасомъ лицо Коко. Мери показалась ему роковой богиней негритянской миѳологіи, той, которая управляетъ дождемъ и предсказываетъ смерть. Онъ отшатнулся, побѣжалъ съ криками и стонами на берегъ подъ тѣнь широкихъ пальмъ. Затѣмъ раздался тяжелый всплескъ воды и снова все замолкло, кромѣ металлическаго кваканья и жужжанья огненныхъ мухъ.

Когда пришли, наконецъ, капитанъ и Тони, они застали Филиппа смачивающимъ виски лежащей безъ движенія на землѣ Мэри. Послѣ столькихъ волненій она лишилась чувствъ. Капитанъ Четвудъ опустился на колѣни рядомъ съ нею. У него были слезы на глазахъ. Мери вступила въ его жизнь какъ лучъ поэзіи. Онъ не зналъ названія любви, но слезы въ его глазахъ были искренними слезами.

Вскорѣ, впрочемъ, Мэри пришла въ себя, и они всѣ вмѣстѣ стали ждать зари, чувствуя себя теперь въ полной безопасности. При утреннемъ свѣтѣ Гранъ-Этанъ показался ихъ взорамъ во всей своей красѣ, окруженный холмами, съ густыми зарослями зелени, съ безчисленными пунцовыми и желтыми цвѣтами. Все вокругъ было тихо. Они усѣлись всѣ позавтракать — запасами, которыми снабдилъ ихъ Оксвичъ.

— Посмотрите, это что такое? — воскликнулъ вдругъ Тони, указывая на что-то черное, высившееся надъ водой какъ разъ противъ того мѣста, гдѣ стоялъ прикрѣпленный къ шесту фонарь.

Тони первый влѣзъ въ воду, чтобы изслѣдовать обратившій его вниманіе предметъ. Оказалось, что это — уголъ металлическаго ящика, фута въ два длиной и шести въ глубину. Поднять ящикъ Тони не смогъ, потому что онъ былъ прикрѣпленъ кольцомъ и мѣдной проволокой къ чему-то другому на днѣ. Это что-то оказалось вторымъ ящикомъ, прикрѣпленнымъ такимъ же способомъ къ другимъ. Общими силами они стали вытаскивать ящикъ за ящикомъ на берегъ — и при ближайшемъ разсмотрѣніи оказалось, что все это желѣзные ящики извѣстной лондонской фирмы. Такъ какъ открыть ихъ безъ помощи ключа не было возможности, то рѣшили перетащатъ ихъ на яхту, остановившуюся въ бухтѣ, черезъ деревню Гольяву, чтобы не очень обратить вниманіе на странный новый грузъ яхты.

Въ нѣсколькихъ ярдахъ отъ мѣста, гдѣ они всѣ стояли, показалась изъ-за пальмъ фигура, подошла къ берегу озера, постояла нѣсколько минутъ и снова скрылась. Всѣ видѣли ясно подошедшаго человѣка и убѣдились, что это ни Поликсфенъ, ни Коко. У него былъ скорѣе видъ иностранца.

XXXIV

Двое сутокъ спустя, въ ясное тропическое утро, «Странникъ» собирался покинуть берега Гренады. Капитанъ Четвудъ былъ въ пріятно-возбужденномъ настроеніи. О Вальтерѣ Поликсфенѣ и Коко не было больше слуха, и «Бѣлая Роза» не появлялась болѣе. По близости отъ Джоржстоуна находилось только русское военное судно «Пелагея», стоявшее на якорѣ уже при прибытіи «Странника». А въ это утро капитанъ Четвудъ, стоя на мостикѣ, замѣтилъ, что съ «Пелагеи» отплылъ маленькій катеръ, на палубѣ котораго стоялъ человѣкъ въ мундирѣ флотскаго капитана. Катеръ направлялся къ «Страннику», и капитанъ Четвудъ замѣтилъ, что «Пелагея», которую онъ принималъ за частную яхту, была подъ флагомъ русскаго императорскаго флота. Къ величайшему удивленію, катеръ съ морскимъ офицеромъ подошелъ въ «Страннику», пожелалъ вступить на его бортъ, затѣмъ передалъ свою карточку, прося сказать сэру Антони Гидрингу и г-ну Филиппу Мастерсу, что онъ проситъ ихъ принять его. На карточкѣ стояло: «Капитанъ Порфирій Платоновичъ Кирсановъ».