Отель Вавилон - [17]

Вхожу в служебную курилку, и тут до меня доходит, что я слишком увлекся раздумьями. Время пролетело незаметно. Уже одиннадцать пятьдесят пять, и в курилке толпятся помощники шеф-повара, младшие повара и кухонные грузчики наслаждаются последней сигареткой перед кошмаром, что разыграется с началом ленча. Бледно-зеленые стены запотели от дыма; тех, кто стоит в дальнем конце, почти не видно. Присаживаться нельзя — костюм пропитается табачной вонью, и она будет бить в нос всем, кто ни приблизится к стойке. Выходить на улицу лень, и я медленно плетусь назад, в приятнейшее общество Лиз.

12.00–13.00

Становлюсь за стойку. Лиз озадачена. Как раз примерно в это время суток порой внезапно обнаруживаешь, что кое-кто из постояльцев еще не уехал. Иногда звонят горничные и сообщают, что не могут войти в номер из-за таблички «Не беспокоить» на двери. Или же сам замечаешь, что значки на экране, которые должны окраситься в зеленый, что означает «проверен и чист», до сих пор красные — «занят и не убран». Обычное время выписки в нашем отеле — половина двенадцатого, и мы строго следим за соблюдением установленного правила. Бывает, постоялец говорит, что вынужден задержаться, и ему позволяют пробыть до двух дня, но ровно в два он должен рассчитаться и уехать; в противном случае ему звонят и спрашивают, готов ли он заплатить за дополнительные полусутки или даже за целые, если его пребывание в отеле слишком затянется. Это вовсе не грубость. Просто на совести горничных так много номеров, которые следует подготовить к вселению гостей, что, поверьте, нам в самом деле нужен запас времени.

— Простите за беспокойство, сэр, — говорит Лиз, когда я прихожу. — Выписываются у нас в одиннадцать тридцать, а на часах уже двенадцать. Когда вы освободите номер?

Понимаю, что клиент в бешенстве, поскольку вижу, как, выслушивая его крики, Лиз слегка морщится.

— Очень сожалею, сэр, — говорит она. — Может, спуститесь к приемной стойке, и мы побеседуем здесь?

Постоялец что-то отвечает и, по-видимому, бросает трубку.

— Ну? — интересуюсь я.

— Он заявляет, что у него из номера украл и сотню фунтов и что ответственность понесем мы.

— Конечно. — Киваю. — Готов поспорить, случай типичный: придурок так нарезался накануне, что просто спустил свою сотню и ни черта не помнит.

— Возможно. — Лиз поворачивает голову и улыбается.

— Что?

— Сделаешь мне одолжение? — спрашивает она.

— Ладно.

— Понимаешь, еще один номер до сих пор занят, но на звонки клиент не отвечает. Я пыталась связаться с ним полдюжины раз — никто не берет трубку. Может, поднимешься и выяснишь, в чем там дело?

— Думаешь, он отбросил коньки? — предполагаю я.

— Не болтай ерунды, — отклоняет мою версию Лиз.

Поднимаюсь на четвертый этаж на лифте — чувствую себя слишком разбитым, чтобы тащиться по лестнице. В коридоре кипит работа. Двое техников-поляков пытаются расправить складки на ковровой дорожке, молчаливый уборщик пылесосит ее. По моему мнению, дорожку пора заменить. Отель только проигрывает из-за нее в глазах постояльцев. Она красная с золотистой полосой сбоку, ворс примят, поблескивает, а местами совсем вытерся. На такой в самую пору посходить с ума рок-музыкантам.

Распоясавшиеся знаменитости — лучший способ раскрутить администрацию на покупку чего-то нового. В одном отеле полностью обновили столовую — заменили ковры, поклеили другие обои и прочее — после того как в ней «постреляли» друг в друга едой расшалившиеся звезды. Менеджер артистов в беседе с управляющим спросил, на какую сумму нанесен ущерб, а некоторое время спустя прислал счет на восстановление всего испорченного. Уборкой занимались, естественно, работники отеля. Впрочем, опять же — такова их участь. Помню, я слушал с улыбкой рассказ о том, как члены группы «Оазис» изуродовали атриум в отеле «Лэндмарк». Ребята скакали на столах, разбрасывали бутылки с выпивкой и били по клавишам пианино, в общем, устроили настоящий бедлам. Представляю, как просияла физиономия управляющего, когда он узнал, что сделает ремонт благодаря Лайэму и Ноэлю.

Киваю техникам, которые разговаривают между собой по-польски и словно совершенно меня не замечают. Порой возникает ощущение, что ты работаешь в Организации Объединенных Наций. Только представьте себе: в столовой для персонала почти не услышать английскую речь! В половине случаев служащие-иностранцы не могут взять в толк, что ты пытаешься им объяснить. Если в разговоре с ними употребляешь не те слова, которыми они пользуются в ходе работы, тебя наверняка не поймут.

Нужный мне номер как раз там, где пылесосит уборщик. Таблички на двери «Не беспокоить» нет — громко стучу. Никто не реагирует. Снова стучу. Открываю дверь ключом-картой и вхожу. В номере страшный бардак. Горничная ждет, когда же клиент выпишется, чтобы приступить к уборке, а его нет. Заглядываю в ванную. Никого. Выход один — позвонить Линнет и узнать, не планируем ли мы вселить в этот номер кого-то из приезжающих сегодня гостей. Если нет, дождаться постояльца и снять с него плату за дополнительные сутки.

Звоню Линнет, она приходит в ужас. На момент разговора в отеле и так не хватает мест — заказов выше крыши. Номер следует немедленно подготовить. Линнет, если есть возможность, всегда берет больше заказов — в нашу эпоху мобильных телефонов многие отменяют заказ в последнюю минуту или же переносят дату. Бизнес развивается теперь со столь поразительной скоростью, что никто не в состоянии сказать наверняка, где он или она будет в такое-то время в такой-то день. Словом, Линнет принимает максимум заказов, причем общее их количество может поменяться до тридцати раз в день. Линнет столь ловкий жонглер, что с успехом выступала бы в цирке. В данную же минуту лучше бы я вовсе с ней не связывался. Она паникует, говорит, клиент должен освободить номер, потому как не предупредил, что задержится еще на сутки. А сегодня после обеда явится пара из Ланкашира — отпраздновать годовщину свадьбы.