Отель «Трансильвания» - [95]

— Нет, благодарю.

Эркюль взобрался на козлы.

— Я должен быть наготове. Вот — я готов.

Два огромных окна лопнули, и огонь заревел, торжествуя победу… Но победил не он.

С гребня крыши слетела веревка, по ней заскользила вниз какая-то маленькая фигурка, уворачиваясь от языков пламени с ловкостью, невероятной для человеческого существа. И все же это был человек. Граф спрыгнул на землю, выпрямился и зашагал к карете.

— Хозяин! — вскричал Роджер, хватая его за руку.

— В дорогу, дружище! Стража скоро поднимет тревогу, нам надо с ней разминуться. Впереди у нас дальний путь.

Сен-Жермен взглянул на Эркюля, слезавшего с козел, чтобы развязать глаза лошадям.

— Вы молодчина.

Эркюлю хотелось ответить кратко, но вышло не так.

— Я всего лишь следовал вашим распоряжениям, сир. И повел бы карету в огонь, если бы в том возникла нужда.

Он помедлил.

— Сен-Себастьян?..

Сен-Жермен иронически поклонился.

— Боюсь, ваш прежний хозяин скончался.

Брови Эркюля сошлись к переносице.

— Я хотел помочь ему в этом.

Граф улыбнулся.

— К великому сожалению, он обошелся без вашей помощи. Но чего же мы ждем? Мадлен, дорогая! Почему вы здесь, а не в карете? Вам следует отдохнуть.

Мадлен в испуге отпрянула в сторону, боясь прикосновением или словом разрушить волшебный мираж. Граф здесь, он цел и говорит с ней — но это ведь невозможно! Это слишком прекрасно, чтобы оказаться реальностью. Пусть дольше продлится сон.

— Сен-Жермен? — прошептала она.

Он взял Мадлен за плечи и заглянул в ее заплаканные глаза.

— Со мной все в порядке, счастье мое. И с вами, похоже, тоже.

— Сен-Себастьян мертв?

Сен-Жермен оглянулся. Отель «Трансильвания» пылал как огромный погребальный костер.

— Полагаю, да, — он мягко подтолкнул ее к дверце кареты. — Садитесь же. Нам пора.

Она покорно вошла в салон и там затихла. Граф, встав на подножку, крикнул Эркюлю:

— Особняк д'Аржаньяков!

Он махнул рукой Роджеру, уже гарцевавшему возле кареты на рослом выносливом жеребце.

— Я думала, Роджер повезет ваш багаж, — сказала Мадлен тихо.

— Я тоже так думал. Но это сделает Саттин.

Он закрыл дверцу кареты.

Какое-то время они молчали, но дорога делала свое дело. Карета мирно покачивалась на ухабах, и стена отчужденности, возведенная между ними событиями этого ужасного дня, постепенно разваливалась, уступая место чему-то иному. Наконец Мадлен решилась заговорить.

— Это было, наверное, не очень приятно?

Сен-Жермен повернулся к ней.

— Да.

— Понимаю.

Она внимательно оглядела свои ладони. Потом, не поднимая глаз, спросила:

— Так вы уезжаете?

— Как я и говорил вам, на время. Я в мае вернусь.

— Понимаю, — снова сказала она, едва удерживаясь от слез.

— Идите сюда.

Девушка не шелохнулась. Он пересел сам и обнял ее за талию, мысленно порадовавшись тому, что она не отталкивает его.

— В чем дело, Мадлен?

— Меня осквернили. Я вам отвратительна, — ее всхлип походил на стон.

— Это не так!

— Они ничего не успели.

— Я знаю. Но это не важно.

Руки его скользнули под плащ, в который была завернута девушка, и там затихли. Он понимал, что ей пришлось пережить. После того, что с ней проделали эти развратники, в Мадлен могло поселиться стойкое омерзение к ласкам любого рода. Напряжение, вновь ее охватившее, нужно было немедленно снять.

— Что бы там ни было, обряд очищения совершен. Сен-Себастьян и его прихвостни понесли наказание. Они мертвы, но это тоже не важно. Ничто не может изменить мои чувства к вам. Ничто в целом свете.

Она пробормотала что-то неразборчивое и лицом неловко ткнулась в его плечо. Он нежно гладил ее под плащом, также шепча что-то невнятное и неслышное. Наконец она вновь подняла глаза.

— У вас все волосы опалены. И брови.

— В самом деле?

Он осторожно коснулся пальцами ее щек.

— Даже ресницы.

Она опять прижалась к нему.

— Я чуть вас не потеряла.

— Ну-ну, Мадлен. Все уже позади.

Он поцеловал ее, ему ответили поцелуем.

— Моя храбрая, моя стойкая, моя единственная Мадлен.

Она, судорожно вздохнув, вдруг отпрянула от него, глаза ее засияли как звезды. Он отстранился в недоумении, его удержали. С бесцеремонной решимостью, которую он в ней так любил.

— Вы сказали, что позволите мне кое-что перед вашим отъездом. Вы уезжаете, чего же мы ждем, Сен-Жермен?

Он испытующе посмотрел на нее, она не смутилась. Нет, это уже не походило на детский каприз. Израненная, измученная Мадлен не собиралась сдаваться. Ее стремление было осознанным и шло из глубин существа. Она твердо знала, чего хочет, и вознамерилась своей цели добиться. Право на это давали ей только что пережитые кошмарные испытания, от которых он, как ни старался, не сумел ее оберечь. Сен-Жермен кивнул.

— Подберите ноги.

— Что?

Мадлен помрачнела Странное требование наводило на мысль, что ее вновь решили оставить с носом. Она встрепенулась, готовая настоять на своем.

— Подберите ноги, Мадлен. Я не шучу.

Девушка нехотя покорилась и привалилась к стенке кареты, поджав под себя босые ступни. Граф, встав на четвереньки, дотянулся до противоположного сиденья и потянул его на себя. Сиденье скользнуло вперед и уперлось в диванчик, на котором они находились, в то время как спинка его опустилась и заняла горизонтальное положение.

Мадлен вдруг почувствовала, что к ней возвращается хорошее настроение, и рассмеялась, не сдерживая себя. Надо же, такой серьезный и сдержанный человек вдруг снабжает свою карету столь забавным устройством! Похоже, она совсем не знает его.