Отель «Трансильвания» - [17]

— Она только и делает, что пытается мне втолковать, на что женщина может рассчитывать, а на что — нет. Но, Сен-Жермен, мне хочется большего!

Он улыбнулся.

— Я знаю.

Девушка посмотрела на него с вызовом.

— Вы ведь мужчина. Что вы можете знать? Вы повидали весь мир, вы многое испытали… Но почему же все это заказано мне? Я тоже хотела бы быть вольной как ветер!

В глазах Сен-Жермена вспыхнули огоньки.

— Такая жизнь ведет к одиночеству, дорогая.

Лицо Мадлен порозовело, и она, понизив голос, яростно возразила:

— Вы думаете, брак с де Ла Сеньи упасет женщину от одиночества? Вы полагаете, что я обрету свое счастие в замужестве с кем-то из них? — Она указала на резвящихся впереди всадников и скривилась от отвращения. — Пускай вы одиноки, но ваша жизнь — интересна!

Секунду подумав, граф осторожно кивнул.

— Да, полагаю, в моей жизни имеется кое-что занимательное.

— Вот, например, прошлым вечером, — поменяла тему беседы Мадлен, чтобы чуточку успокоиться, — вы рассказывали об использовании пара для того, чтобы приводить в движение корабли. Но вы вели себя не как Боврэ, который, если и стал бы говорить о подобных вещах, то вовсе не потому, что он ими интересуется, а чтобы привлечь внимание окружающих к своей собственной невероятно скучной персоне. А вы хотели привлечь внимание публики к паровым механизмам. И очень доходчиво все объяснили. Раз вода может крутить мельничное колесо, то это может делать и пар. Не понимаю, почему все твердят, что это невероятно. Я думаю — они не правы.

Сен-Жермен сморщил нос, сверкнув белозубой улыбкой.

— Причина проста, вы упрямы и своенравны. И все общепринятое вам не по вкусу.

Лицо девушки потемнело.

— Вы ошибаетесь, граф.

— Все это вздор, Мадлен.

Граф подъехал ближе, его стремя коснулось стремени спутницы.

— Неужели вы так несчастливы, моя дорогая?

— Да… нет… Не знаю.

Мадлен низко опустила голову, опасаясь расплакаться, если заглянет в сочувственные глаза.

— Хочется мне того или нет, я выйду когда-нибудь замуж. Рано или поздно мне все надоест, и я поддамся на уговоры.

Она оглянулась через плечо.

— Граф, посмотрите, там едут женщины, и молодые, и те, что в летах. Но на деле они все — старухи. — Девушка повернулась к графу. — Со временем я стану такой, как они, и даже о вас буду вспоминать с холодным недоумением.

— Мадлен…

— Не говорите со мной так ласково, граф. Это невыносимо. Вы бередите надежды, а выхода нет.

Мадлен дала шпоры лошадке и, грациозно качнувшись в седле, поскакала вперед. Сен-Жермен последовал за ней, держась достаточно близко, чтобы ее подхватить, если кобыла взбрыкнет, и в то же время достаточно далеко, чтобы его присутствие могли счесть докучным.

* * *

Отрывок из письма врача Андре Шенбрюнна графу Сен-Жермену.

12 октября 1743 года.

Лечащий врач удостоверяет досточтимого графа, что в отношении пострадавшего были приняты всевозможные меры, долженствующие способствовать восстановлению подвижности в поврежденных коленях. К сожалению, означенный пострадавший вряд ли когда-либо сможет передвигаться без костылей. Врач выражает глубокое удовлетворение тем, что раны по разумному повелению графа не бинтовали, а лишь промывали, именно это распоряжение и помогло оберечь от смещения обломки костей.

До тех пор пока ноги упомянутого Эркюля не окажутся в состоянии удерживать вес его тела, ему не следует покидать постель. Лихорадка уже прекратилась, так что довольно скоро выздоравливающий получит возможность исполнять ручную работу, которая не требует перемещении в пространстве.

…Маковым, отваром поить пациента следует лишь для снятия боли, буде она сделается совсем нестерпимой, однако не часто, чтобы выздоравливающий к нему не привык.

Граф может в любое удобное для себя время навестить упомянутого Эркюля, дабы лично удостовериться, что заражения не случилось и опасности для жизни пострадавшего нет. В случае необходимости пациенту могут делаться кровопускания.

Выражая готовность служить досточтимому графу и любому из его домочадцев во всякое время дня и ночи, нахожусь всецело в вашем распоряжении,

Андре Шенбрюнн, врач.

Рю де Экуле-Ромэн

ГЛАВА 6

Люсьен де Кресси окинула затуманенным взглядом полутемную спальню. Хотя она засыпала здесь каждый вечер, с тех пор как вышла замуж за Эшила, комната выглядела чужой. Начиная с тяжелого балдахина над ложем и заканчивая высоким золоченым комодом у дальней стены, все тут было безрадостным, не греющим душу. Иногда ей казалось, что даже в покоях китайского императора она освоилась бы скорей.

Недавно в комнате находился муж, потом он ушел. Люсьен не могла определить, давно ли. Верно одно: в вино, которое он приносил, подмешали наркотик. Женщина шевельнулась и почувствовала, как неестественная слабость расползается по всему ее телу. Она вцепилась в простыни, как утопающая, страшась того, что с ней происходит. Каждый день Люсьен внушала себе, что сможет еще потерпеть, но по ночам ложность собственного положения представлялась ей во всей отвратительной наготе. Не помогали даже молитвы, и это пугало.

Глаза Люсьен наполнились слезами. О, как холоден, как безразличен, как бессердечен ее муж! Особенно в последние дни. Зачем он держит ее под замком? Что он задумал? Сегодня вечером она умоляла Эшила отпустить ее в монастырь. Или позволить уехать. Куда-нибудь далеко, в Новый Свет, чтобы никогда больше с ним не встречаться. Но он только презрительно рассмеялся в ответ. Если уж дорогая супруга испытывает готовность идти на какие-то жертвы, что ж, вскоре ей предоставится такая возможность. Потом, как и накануне, он запер ее на ключ.