Отель «Трансильвания» - [14]

— Лошади могли покалечиться. Я боялся за лошадей, господин.

— Ты лжешь.

Страшный удар обрушился на плечи бедняги. Сен-Себастьян, скривив губы, выслушал вопль.

— Ложись на дорогу, — коротко приказал он.

Кучер попятился и завертел головой, корчась от боли и страха.

— Нет, господин, нет!

На этот раз мучитель целил в колено. Хрустнула кость. Кучер взвыл и упал. Сен-Себастьян снова взмахнул тростью. Кровь пропитала суконные бриджи несчастного, полилась на дорогу. Сен-Себастьян облизнул губы. Он стоял и смотрел. Глаза его подернулись мечтательной дымкой. Постояв так с минуту, Клотэр отвернулся от жертвы и забрался в карету.

— Поехали! — крикнул он окаменевшему от ужаса конюху.

— Но как же кучер? — попробовал заикнуться тот.

— А зачем нам калека? — ласково спросил Сен-Себастьян.

Он выглянул в окно, угрожающим взглядом обвел группу оцепеневших прохожих и громко заметил:

— Кое-кому хорошо бы ослепнуть.

Дорога вмиг опустела.

— Я не люблю повторять что-либо дважды. Пошел!

Конюх трясущимися руками схватился за вожжи. Карета тронулась.

Кучер проводил ее затуманенным взглядом. От сильной боли его мутило, колени при каждой попытке пошевелиться словно обжигало огнем. Он призывал все кары небесные на голову своего истязателя, но не задумываясь пошел бы к нему в вечную кабалу, если бы это могло вернуть ему ноги. Униженный, искалеченный, кому он нужен без ног? Скорей бы проехал какой-нибудь экипаж и раздавил червяка, ворочающегося в дорожной пыли…

На его лицо упала тень, и кто-то спросил:

— Эй, как вы?

Неизвестный говорил по-французски, но с легким акцентом. Кучер поднял глаза и увидел мужчину в ливрее табачного цвета — должно быть, лакея какой-нибудь важной персоны.

— Я видел, что с вами произошло. — Не обращая внимания на грязь, мужчина встал на колени. — О, я вижу, тут в одиночку не справиться!

— Оставьте меня в покое!

— Если я это сделаю, — спокойно заявил незнакомец, — не пройдет и часа, как вы умрете. Либо вас раздавит карета, либо прирежут грабители. — Он осторожно притронулся к плечу пострадавшего. — Как вас зовут?

Отвечать не хотелось, но незнакомец ждал и уходить явно не собирался.

— Эркюль, — буркнул кучер.

— Отлично, Эркюль. Мое имя Роджер. Я сбегаю за своими товарищами, и мы переправим вас в дом нашего господина, а тот уж посмотрит, чем вам помочь. Вам повезло: наш господин ставил на ноги и не таких.

Эркюль через силу усмехнулся.

— Твой господин вышвырнет меня за порог. Да и тебя, если ты вздумаешь притащить в дом калеку.

Роджер сделал успокоительный жест.

— Наш господин не таков. Однажды, несмотря на огромный риск, он приютил смертника, сбежавшего из-под стражи, а потом помог тому отомстить своему врагу.

— Сказки! — выкрикнул кучер.

— О нет, сударь, не сказки. Тем смертником был я.

Роджер встал.

— Я ненадолго вас покину, Эркюль. Не унывайте, я скоро.

Кучер едва не ответил грубостью нежданному доброхоту, но через какое-то время ярость его улеглась. На смену ей пришло острое чувство страха. Легко капризничать, когда кто-то находится рядом. Но вот он остался совершенно один. Сейчас его переедет какой-нибудь экипаж или обнаружат грабители. Кто защитит беспомощного калеку? Париж рядом — лежащему были видны крыши домов, однако свидетели избиения разбежались, а Роджер ушел. Вернется ли он помочь пострадавшему? Или, рассказав несчастному сказочку, решит, что его совесть чиста?

По мере того как рос его страх, росла и его ненависть к Сен-Себастьяну. Эркюль чувствовал, что она буквально разъедает мозг, и находил в этом мрачное удовлетворение. Ненависть дает человеку больше сил, чем отвага, — он сумел перекатиться к обочине, превозмогая страшную боль. Невыносимо пекло солнце; но природа дышала осенью, и порывы прохладного ветерка приносила какое-то облегчение. Он ощущал, как кровь покидает его жилы, но думал лишь об улыбке Сен-Себастьяна и клялся, если свершится чудо, навеки стереть эту улыбку с хищного отвратительного лица.

И чудо свершилось. К нему подкатил сияющий лаком плоскостей экипаж, запряженный четверкой серых в яблоках рысаков. Даже в полубесчувственном состоянии кучер заметил, что кони просто великолепны. Он растерялся, когда распахнулась дверца, он поверить не мог, что это — за ним!

Первым к нему кинулся Роджер.

— Вам не хуже?

— Вроде бы нет, — едва шевеля непослушным языком, ответил Эркюль. — Вот… переполз на обочину…

— Надо же, переполз, — удивился человек в туфлях с блестящими пряжками, вышедший из коляски вторым. Он присел возле несчастного, пачкая полы черного шелкового камзола в дорожной грязи.

— Ах, бедняга! Кто это тебя так отделал?

— Сен-Себастьян, — прошептал Эркюль, зачарованно глядя в бездонную глубину темных внимательных глаз.

— Сен-Себастьян! — повторил господин в черном. — Хм… Значит, Сен-Себастьян…

Повернувшись к лакею, он произнес:

— Роджер, ты поступил правильно. Доставь этого человека в отель. Там ему окажут первую помощь. Я займусь им позднее. Пусть раны промоют, но осторожно — нельзя чтобы кости сместились. И никаких перевязок. Только промывания и покой.

— Кто это? — спросил Эркюль, когда его переносили в коляску.

Господин в черном услышал и ответил сам, но довольно странно: