Отель «Странник» - [29]

– А где другая твоя униформа? – спрашиваю я.

Он издает стон.

– Ты что, забыл? Я больше не портье. Отель счел, что я у тебя в долгу, так что Старшая горничная назначила меня твоим лакеем.

– И что это означает?

Приятель закатывает глаза и снова дергает за одеяло.

– Означает, что я должен тебя будить и одевать.

– То есть как это: одевать?

– Слушай, не усложняй нам обоим жизнь. Я попал в неприятное положение, и меня назначили твоим помощником – вроде того, как мы прислуживаем большим шишкам на двенадцатом этаже. Мне это нравится не больше твоего, но Старшая вообще может разорвать со мной контракт, если опять ослушаюсь. А это будет означать, что я лишусь работы, а ты – всех нынешних и потенциальных друзей в Отеле.

Он делает особенно сильный рывок и окончательно сдергивает с меня одеяло.

От холода в номере я немедленно покрываюсь мурашками.

– Я сам оденусь, не беспокойся.

Нико вздыхает и отворачивается.

– Отлично. Давай. Попробуй сделать это сам.

Сначала я не понимаю, издевается он или нет. За прошлую ночь я узнал нечто действительно важное: Нико может убедить любого в том, что тот – собака, и он послушно затявкает. Но я все же решаю поверить, что он и правда не собирается натягивать на меня штанишки, как на младенца, и радостно выпрыгиваю из кровати, хватая со стула джинсы.

Нико указывает мне на стопку одежды, лежащую у дверей номера.

– Нет. Я принес твою униформу.

Это идеально отглаженный костюм – такой же, как у Нико. Коричневые брюки с желтыми блестящими лампасами, белая хрустящая, накрахмаленная рубашка, подтяжки, золотые запонки и даже такая же фетровая шапочка.

– Помощь нужна?

– Нет.

Но когда я начинаю натягивать коричневые облегающие брюки, понимаю, что, похоже, переоценил себя. Тут слишком много пуговиц – и внутри, и снаружи, а еще какая-то странная застежка на поясе, ничего подобного я раньше не видел. А еще я совершенно не понимаю, что делать с подтяжками.

– Что не так с этими штанами? – спрашиваю я.

– Все так. Просто их надо надевать в несколько приемов.

Я пробую разные варианты, но ничего не получается.

– Ты все еще уверен, что тебе не нужна помощь?

– Уверен. – Вот правда, какому гению пришло в голову столько вариантов ширинки? Я щелкаю застежкой, пытаюсь протолкнуть пуговицы в петли, что-то перестегиваю, подтягиваю… и наконец сдаюсь. – Ладно, ты прав. Покажи, как ты это делаешь.

Нико демонстрирует мне, как застегнуть штаны и прицепить подтяжки. Я чувствую себя тупым двухлеткой. У рубашки тоже обнаруживаются какие-то хитрые дополнительные застежки, а еще надо завязать галстук. У шапочки, оказывается, имеются какие-то шпильки, чтобы она не сползала у меня с головы. Даже носки создают проблему: как выясняется, они натягиваются выше колен, а под коленями их нужно закреплять особыми подвязками.

– Такое ощущение, что я готовлюсь выступать в цирке, – выдыхаю я, пока Нико застегивает мне рубашку спереди. – Мне казалось, что лакеи – это такие особые люди, которые в прошлые века открывали гостям двери?

– Фух… Вы, американцы, позабыли и выкинули из употребления столько полезных слов! Нет, слово «лакей» означает личного слугу. Скажем, многие пожилые гости из Посольства до сих пор возят с собой ценные вещи и костюмы, требующие особого ухода, так что весь наш персонал с самого начала учится оказывать такие услуги.

Никогда я еще не надевал на себя такую неудобную, ограничивающую движения одежду. Ощущение такое, будто я одеревенел.

Я смотрюсь в зеркало и вспоминаю фотографию мамы с папой в странной карнавальной одежде, на фоне блестящих дверей лифта. Папа некогда носил униформу Отеля. Может быть, он находился в этой самой комнате, одетый в точности как я сейчас. Но готов биться об заклад, моим родителям не было так страшно, как мне. Интересно, они знали ответы на множество вопросов, которые сейчас беспокоят? Что бы они почувствовали, увидев меня стоящим здесь, занимающим их прежнее место?

Я просовываю палец в одну из четырех горизонтальных петель, занимающих на моей рубашке место нагрудного кармана. Из такой же петли Нико вытащил свой колышек тогда, в больнице.

– Не растягивай петельки для стержней, они могут оторваться, – Нико протягивает мне пару черных кедов, таких же, как у него самого. – А вот и твои рабочие конверсы. Береги их как зеницу ока.

Я чуть было не хихикнул, но взгляд Нико остановил меня.

– А почему это кеды, а не лакированные ботинки? Разве ботинки не респектабельней?

Нико подталкивает конверсы ко мне.

– Наша работа предполагает намного больше передвижений, чем у персонала обычных отелей. Порой приходится много ходить, причем по самой странной местности. – Он задирает ногу и щелкает себя по подошве. – Эти кеды специально разработаны для путешествий туда-сюда, а еще их можно стирать в режиме хлопка.

Я натягиваю конверсы на ноги, и они кажутся куда удобнее, чем мои парадные ботинки, которые Ба заставляет меня надевать по торжественным поводам.

– А как Отель вообще находит себе постояльцев? – спрашиваю. – Я вот, например, никогда раньше о нем не слышал.

– Это не так легко объяснить, – он пожимает плечами. – Говорят, что Отель сам «призывает» своих гостей. Например, с помощью снов или чего-то подобного. Он проделывает всю основную работу: сам сообщает бизнес-отделу, кому нужно разослать рекламные буклеты, говорит коридорным, где нужно открыть новые двери, нам, портье, поручает слушать стук в двери и отворять, когда кто-то ему угодный хочет войти. Ты не выбираешь Отель – он сам выбирает тебя.