Отель «Пастис» - [57]

По плитам террас, между которыми оставлено место для посадок кустарников, они спустились к пока пустому бассейну. Край обращенной к югу длинной стороны срезан вровень с водой, так что, когда бассейн заполнят, создастся впечатление, что поверхность воды продолжается до горизонта.

— Бассейнов с такой панорамой раз-два и обчелся, — восхищенно заметил Саймон. — На восемь-десять миль ни одного жилища.

Эрнест указал рукой на запад.

— Вон там, за эту очаровательную горочку, садится солнце. Сиди в павильоне и любуйся на закат. Я как-то вечером был здесь, впечатление поразительное. До того необычный вид, что не верится, что такое можно увидеть в жизни.

Они подошли к павильону. Блан озабоченно наблюдал, как бригада каменщиков собиралась поднимать трехметровую каменную плиту, которая станет стойкой бара.

— C’est bon? Attention aux doigts. Allez… hop![50]

С огромным усилием каменщики подняли плиту на уровень груди и мучительно медленно опустили ее на влажный бетон. Блан метнулся к стойке, положил на плиту спиртовой уровень и нахмурился.

— Non. II taut le monter un tout petit peu[51].

Он нагнулся и, подобрав два плоских кусочка щебенки, подозвал самого могучего из каменщиков.

Клод, наклонившись, подставил плечо под край плиты и, напрягшись так, что, казалось, на шее вот-вот лопнут вены, приподнял плиту, а Блан, подложив камешки, снова проверил уровнем.

— Oui, c’est bon[52].

Тяжело дыша, каменщики дули на озябшие натруженные пальцы.

Вытерев руки о штаны, Блан поздоровался с Саймоном и Эрнестом. Все идет хорошо, сказал он. Погода стояла мягкая, наружные работы скоро закончатся, остальную зиму каменщики будут работать в помещении. Он подозвал одного из них, чтобы представить Саймону, — коренастого молодого человека. Широкие плечи начинались прямо от ушей. Обрамленное светлой бородкой умное веселое лицо.

— Месье Фонци, — представил его Блан. — Le chef d’équipe[53].

Фонци с ухмылкой поглядел на заляпанные цементом руки и подал Саймону локоть. Рука как железная.

— Надеюсь, вечером придете? — спросил Саймон.

— Ben, oui, volontiers, — снова ухмыльнувшись, кивнул он и повернулся к остальным рабочим. Те, покуривая, глядели на начальство. Клод и Жожо уже отдышались, Жан и Башир потирали натруженные руки. — On prend les vacances? Allez![54]

Блан, извинившись, вернулся к делам. Эрнест посмотрел на часы.

— Я, пожалуй, пойду в дом. До обеда обещали привезти цветы.

Медленно обойдя вокруг бассейна, Саймон присел на штабель каменных плит. Он представил, как здесь будет в разгар лета, — в бассейне постояльцы, на террасе запах тимьяна и лаванды, к обеду на открытом воздухе накрыты столики под белыми зонтами, превращающими палящие лучи солнца в мягкий рассеянный свет. Интересно, кто будет среди первых гостей? Может быть, пригласить из Парижа Филипа с одной из его живописных подружек из «Вог»? Что подумает о нем Николь?

Саймон поморщился — из павильона раздался визг вгрызающейся в камень дисковой пилы. До чего же тяжел труд каменщика — холод, грязь, шум, на каждом шагу опасность. Соскользни у кого-нибудь рука — и вот тебе сломанная нога или раздробленная ступня. Сорвись с камня диск пилы — и в полсекунды она вгрызется и в плоть, и в кость. Кто-то, а они едят свой хлеб не даром. Саймон сквозь одежду ощутил холод камня. Испытывая угрызения совести за свое привилегированное положение, он вернулся в дом. Эрнесту не пришлось уговаривать его выпить стакан красного вина.

Глава 14

Всем троим хватило дел на целый день, и Эрнест был полностью удовлетворен, только когда уже стало темнеть. Светились жаровни; на стенах дрожал свет зажженных свечей; все столики украшены розовыми тюльпанами. Еды, подумал Саймон, хватило бы выдержать длительную осаду — мясо, птица, дичь, колбасы, салат, сыры, над тлеющими углями огромная кастрюля жаркого, пирожные, сладкие пирожки и приготовленный Эрнестом щедро пропитанный спиртным огромный бисквит. Голодным никто не останется.

Отворив дверь, Саймон выглянул на пустынную улицу. В деревне тишина. Настал обычный в таких случаях момент неопределенности, когда все уже готово, а гостей еще нет.

— Что-то не видно, чтобы выстроилась очередь, — заметил он. — Не поехать ли в Кавайон и привезти желающих?

— Не беспокойся, явятся, — засмеялась Николь. — Разве не заметил днем? Полдеревни пытались заглянуть внутрь.

Саймон вспомнил, что, когда привезли что-то к вечеринке, он увидел в дверях странную пару. Оба рослые, лет за тридцать, с одутловатыми бледными лицами, в бесцветной одежде. Мужчина в узких слегка затемненных очках, какие любят носить безработные актеры, надеющиеся, что их еще могут узнать. Пара окинула Саймона безразлично-неприязненными взглядами. Он обрисовал их Николь.

— Ах, да, — ответила она. — Те самые. — Неодобрительно покачала головой. — Тебе они не понравятся.

Это англичане, trés снобы, большие друзья с Амброзом Краучем.

— Чем занимается он?

— Женился на ней, и она купила ему антикварную лавку.

— Живут здесь круглый год?

— То здесь, то в Париже. В деревне их зовут «Валиумами».

Эрнест расхохотался.

— Замечательно. Они такие с чьей-нибудь помощью или просто зануды от рождения?