Отель «Парк» - [9]

У Миши я одолжил старый револьвер и патроны. Гранаты заранее отправил в деревню. Синадин спрятал их в надежном месте. Он же меня всему научит.

В десять часов я вышел из города в направлении к Мирнице. Пройдя примерно половину пути, присел у Алексиного источника отдохнуть и напиться воды. Сколько раз мне приходилось бывать здесь! Я знал тут каждый камень, каждый кустик. Мальчишкой ходил из деревни в Куршумлию в школу: два часа туда, два — обратно. Ежедневно четыре часа проводил в дороге, вышагивая в перевязанных бечевкой опанках[3] с куском кукурузного хлеба в сумке.

Утомительный каждодневный переход имел свои преимущества. В дороге мы устраивали настоящие сражения. Не обходилось без разбитых носов и синяков, но на следующий день все забывалось. А как, бывало, мы отдыхали! Возвращаясь из школы, мы обыкновенно устраивали привалы возле Бачагловского кладбища, Алексиного источника или у Новин. Сколько раз мы рассаживались здесь, у родника, пили воду и играли в пуговицы! Кое-кому иной раз случалось проиграть все пуговицы, даже и со штанов.

Мы всегда старались пройти это место засветло. Старики рассказывали, что на этом перекрестке собираются вурдалаки и ведьмы…

Надо было поторапливаться. До деревни еще больше часа ходьбы. Я в последний раз глотнул студеной воды и тронулся дальше по извилистой дороге, то поднимавшейся в гору, то спускавшейся в долину.

Позади осталось Селиште. Мне всегда нравились жители этого села. Трудолюбивые, они умели сделать свою жизнь более сносной, чем она была в окрестных селах.

От Новин я свернул вправо, к дому старухи Йованы. Меня всегда тянуло к этой седой гордой женщине. Было в ней что-то такое, что всем внушало уважение. Она умела читать и писать, а в наших краях это было редкостью, особенно среди людей ее возраста.

Она учила ребятишек грамоте, учила терпеливо, буква за буквой, пока они не овладевали азбукой.

Было и еще одно обстоятельство, из-за которого меня влекло к этому дому. Когда-то мы жили по соседству с Йованой, но лет восемь назад мы переселились, а у Йованы остался наш пес Зелько.

Это была огромная, сильная овчарка со стоящими торчком ушами и умными глазами. Мы вместе росли и очень любили друг друга. Я неизменно делился с Зелько едой, из-за чего мне изрядно доставалось от матери. Мать частенько поколачивала меня, и по заслугам, но Зелько этого не понимал. И плохо ей приходилось, когда она учиняла расправу надо мной во дворе. Зелько несколько раз рвал ей юбку.

Когда ему удавалось отстоять меня, мы убегали подальше от дома, и садились на траву. Пес жался ко мне и сочувственно смотрел, как я ревел. Потом начинались игры…

Спускаясь по склону, я вспомнил историю, которая чуть не стоила Зелько жизни.

Это произошло морозной, зимней ночью. Я поздно лег спать. Меня разбудил вой и царапанье Зелько в дверь. Почувствовав, что с ним неладно, я быстро поднялся, вышел на кухню и снял засов. Зелько заскулил громче. Едва я приоткрыл дверь, как он вихрем ворвался в коридор.

Сквозь дверную щель совсем близко были видны два горящих глаза. «Волк!» — подумал я и поспешил затворить дверь. Странно, однако, что Зелько испугался одного волка. Уж с ним-то он бы наверняка справился, это ему не впервой. В таких случаях он обычно яростно лаял и бесстрашно кидался на волка Это был храбрый пес.

Я прошел в комнату. Встав на стул, посмотрел в окно. При свете луны снег переливался и сверкал, как хрусталь. Пейзаж был прямо-таки сказочным. Но меня волновало другое: почему испугался Зелько? Я посмотрел в одну, в другую сторону — никого. Вдруг из-за угла дома выскочил матерый волк, за ним другой, третий, четвертый. Несколько мгновений они стояли, глядя на дом, потом начали бегать, прыгать один через другого. Четвертой была волчица, она стояла в стороне. Внезапно, словно испугавшись чего-то, волки большими прыжками помчались к долине. Еще раз остановились, поиграли и исчезли в лесу.

Зелько эту ночь провел в комнате.

С той поры прошло много времени. Я даже опасался, что теперь пес меня не узнает и набросится, как на чужого, а шутить с ним рискованно.

Я подошел к дому и свистнул, чтобы не застать его врасплох. Вошел в калитку. Зелько нигде не было видно. Задремал, наверное, в холодке под каким-нибудь деревом. Однако я ошибся. Зелько оставался верным себе. С бешеным лаем он выскочил из хлева и бросился на меня.

— Зелько! — крикнул я, — Зелько!

Он застыл на месте как вкопанный, словно что-то вспоминая, а потом с радостным визгом кинулся ко мне. Его радости не было предела. Он прыгал вокруг меня, норовил лизнуть в лицо, с визгом мчался к двери и тут же возвращался назад. Потом, по старой привычке, принимался дразнить меня, чтобы я побежал за ним вдогонку.

Йованы дома не оказалось. Она пасла скот на склонах, поросших высокой зеленой травой и густым лесом.

Солнце уже склонялось к западу, когда я вместе с Зелько подошел к дому Синадина. Увидев меня, он не спеша пошел навстречу, покачиваясь на ходу. Это был еще молодой человек, но нелегкая жизнь состарила его, по меньшей мере, лет на десять, да и болезнь немало способствовала этому. Улыбаясь, он спросил: