Отель "Парадиз" - [32]

— Что было потом? — спросил Джон. — Он выстрелил — и дальше я ничего не помню. Что стало с ним?

— Он сбежал.

В этот момент в дверь просунулась голова Фрэнка. Он просиял от радости, когда увидел, что Джон пришел в себя. За его спиной маячила Розанна. Все втроем они рассказали Джону, что произошло после того, как он потерял сознание.

—А сейчас я принесу вам вкусного крепкого бульона, — сказала Розанна и поспешно вышла.

— Как дела в гостинице, Фрэнк?

— Превосходно, сэр. Мистер Дейл мог бы нами гордиться.

— Ты хочешь сказать, гордиться тобой? — уточнил Джон. Он увидел, что Сесилия удивлена, и добавил: — Роберт Дейл — мой друг. Это сын того мистера Дейла, с которым ты была знакома. Мы вместе воевали. Теперь он хозяин этой гостиницы.

Вернулась Розанна с бульоном и сообщила, что скоро придет доктор.

— Он ежедневно вас осматривает с тех пор, как уехал тот, что наложил вам первую повязку, — объяснил. Фрэнк. — Он немного волновался, что вы так долго не приходите в себя. Правду сказать, мы все волновались. Но теперь все в порядке.

Доктор прибыл сразу после обеда и подтвердил слова Фрэнка: побольше есть, побольше отдыхать, поменьше волноваться.

Джон позволил себе на пару дней уютно устроиться между сном и бодрствованием и словно плыл по течению, поскольку ни на что другое у него попросту не было сил. К тому же ему так нравилось быть объектом забот Сесилии. Однажды он спросил:

— Я говорил что-нибудь в бреду?

— Ты постоянно что-то говорил, но очень неразборчиво — что-то о пушках, о каком-то дыме, однажды даже кричал. Что тебе грезилось?

—Атака, — ответил он. — Я служил в бригаде легкой кавалерии.

— Так ты участвовал в той героической атаке? — с восторгом и удивлением воскликнула Сесилия, но тут же осеклась, увидев, как потемнело лицо Джона.

— В ней не было ничего героического, — сказал он резковато. — Сплошная глупость и беспечность. Все должно было произойти совсем не так, как случилось. Командир, отдавший приказ, хотел, чтобы мы двигались совсем в другом направлении, только мы, бестолковщина, не знали, куда именно.

Он внезапно рассмеялся.

— Разве не смешно: «героическая» атака была произведена просто по ошибке! Ты когда-нибудь слышала что-нибудь смешнее?

— Ах, Джон, милый мой! — воскликнула Сесилия, обнимая его.

— Я никому не рассказывал об этом, — у него сдавило горло, — потому что никто не хочет знать правду.

— Мне ты можешь рассказать все. Извини за то, что я была такой глупой.

— Ты лишь повторила то, что говорят все: шестьсот семьдесят три всадника кавалерии атаковали укрепленные пушками позиции противника; каждый четвертый из них погиб. Вот герои! Если бы только люди знали! Мне кажется, что с тех пор меня не покидает чувство злости. Лежа в госпитале, я был вне себя от ярости. Ушел в отставку, вернулся домой — все та же не отпускающая меня злость. Меня понимал только Роберт Дейл. Как-то раз он сказал: «После Крымской войны все изменилось», — и он был прав.

—Да, я помню. Ты говорил мне о нем: ему принадлежит отель «Парадиз», он дал тебе работу.

— Что с его стороны было опрометчиво, поскольку у меня нет опыта управления гостиницами.

— Может быть, тебе больше хотелось бы поговорить с ним, чем со мной? Как с человеком, прошедшим с тобой одну войну?

— Он сейчас в Лондоне, изучает сплетни в «Белом Слоне» — это ресторанчик в Ист-Энде. Пожалуй, я лучше поговорю с тобой.

Произнося это, он понимал, что слишком увлекся разговорами, отдыхом, обществом Сесилии и покоем.

Но уже на следующий день эта идиллия была нарушена.

Фрэнк, работая в баре, поднял глаза и увидел высокого моложавого полицейского с необыкновенно пышными усами.

— Констебль Дженкинс, — представился тот. — Как я полагаю, именно тут произошел несчастный случай — ну, когда ранили мужчину.

Фрэнк вытаращил на него глаза.

— Это случилось четыре дня назад, — заметил он.

— Да, но... — полицейский замялся, — жернова правосудия крутятся медленно, но верно.

— Что означают ваши слова? — спросил Фрэнк.

— Они означают... означают, что вот я здесь. Дело в том, что никому не известно, где ныне пребывают участники происшествия: стрелявший скрылся до того, как вызвали полицию, и потерпевший тоже исчез.

— Мы отнесли его в гостиницу, чтобы его осмотрел врач.

— Но вы никому не сообщили, куда направились, так ведь? Вас было непросто разыскать!

—А того сумасшедшего? Его вы нашли?

— Жернова правосудия... — констебль осекся под испепеляющим взглядом Фрэнка. — Нет, сэр, но обязательно найдем. Пострадавший все еще здесь?

— Конечно. Он наверху, за ним ухаживают.

- Я хотел бы с ним поговорить.

— Сейчас посмотрю, не спит ли он.

По какому-то наитию Фрэнк добавил:

— А пока не пропустить ли вам кружечку нашего замечательного пива — за счет заведения?

— Ну, сэр, строго говоря, я при исполнении и...

Он умолк, когда Фрэнк поставил перед ним высокую кружку пенящегося пива.

— Полагаю, и жернова правосудия иногда нуждаются в смазке, — заметил он с непроницаемым лицом.

— Будь по-вашему, сэр. Будь по-вашему.

Не скрывая удовольствия, констебль присел за столик, а Фрэнк тем временем поспешил наверх в номер Джона. Тот не спал, а, откинувшись на подушки, мирно беседовал с Сесилией.