Отель на перекрестке радости и горечи - [63]

Нет, нельзя. Слишком уж безрассудно.

Когда Генри добрался до дома, отец крепко спал. После удара он даже храпел не так громко, как раньше. И вообще казался бледной тенью себя прежнего. Лишь огонь презрения жег Генри все с той же силой.

В квартиру вошла мама, в руках — корзина высушенного белья, которое она сняла с веревки во дворе.

— Тебе открытка на день рождения, — сказала она по-кантонски.

Достала открытку из кармана передника и протянула Генри. Ярко-желтый конверт, слегка помятый и запачканный, со знакомой маркой.

Генри тотчас узнал по почерку, от кого открытка. Значит, не забыла.

Он смущенно посмотрел на мать.

— Все хорошо, — мягко сказала мама и вышла из кухни.

До своей комнаты Генри не дотерпел, вскрыл конверт прямо в кухне. Осторожно вынул письмо и стал читать. Вверху страницы был нарисован чернилами именинный торт и раскрашен акварелью. Ниже строчки:

С днем рождения, Генри! Я не хотела с тобой расставаться, но поделать мы ничего не могли, ни ты, ни я. Я не хочу быть причиной раздоров в твоей семье, ссорить тебя с отцом. Просто знай, что я все время думаю о тебе. Ты не представляешь, как я по тебе скучаю.

Дальше она рассказывала о жизни в новом лагере. О том, что там открыли школу, об отце. Его адвокатский диплом не пригодился, когда настала пора убирать свеклу.

Письмо заканчивалось так:

Польше писать не буду, не хочу тебя беспокоить. Может быть, твой отец прав.

Кейко

У Генри тряслись руки, когда он вновь и вновь перечитывал последнюю строчку. Он взглянул на маму — та, незаметно зайдя в кухню, искоса следила за ним. В волнении она прижала руку к губам.

Генри кинулся к себе в комнату, лихорадочно пересчитал летние сбережения и деньги, подаренные тетушкой Кинг. Затем стащил со шкафа старый чемодан, побросал в него кое-какую одежду и белье.

Из комнаты он вышел другим человеком. Мама смотрела на него в растерянности.

Генри тронул ее за руку.

— Я на автовокзал, вернусь через несколько дней…

— Я так и знал, что ты молоток, парень, — ухмыльнулся Шелдон, когда они устроились в креслах автобуса до Уолла-Уолла. — Знал, что у тебя хватит пороху, — это по глазам твоим видно.

Генри смотрел в окно. Тротуары Сиэтла постепенно сменялись зеленью холмов, они приближались к границе штата. Когда он разыскал Шелдона, тот держал в руке чемодан — в других подсказках Генри не нуждался. «Только шляпу возьму», — сказал Шелдон, и, подхватив чемоданы, они направились на автостанцию, где купили два билета в оба конца до города Джерома, штат Айдахо, — ближайшего к лагерю Минидока, где жила Кейко. Билет стоил двенадцать долларов. Генри хотел заплатить и за Шелдона, но тот возмутился.

— Спасибо, что едешь со мной, но я должен был заплатить…

— Ничего ты не должен, Генри. Я обожаю путешествовать, а все в городе торчу.

Генри был благодарен Шелдону. Деньги пригодятся — обратных билетов им понадобится на один больше. Он увезет Кейко с собой. Отдаст ей свой значок и уведет во время свидания. Сейчас все средства хороши. Кейко может пожить у тетушки Кинг на Бикон-Хилл — так надеялся Генри. В отличие от отца, тетушка Кинг относилась к соседям-японцам без предубеждения. Однажды сама в этом призналась Генри. Затея рискованная, но риск того стоит.

— Знаешь, где это? — спросил Шелдон.

— Я знаю, как было в Пуйяллапе, в «Гармонии». Мы сразу поймем.

— Уверен?

— Там девять тысяч интернированных. Целый маленький город. Лагерь мы найдем без труда. Вот Кейко будет труднее разыскать.

Шелдон громко присвистнул, к негодованию старушки в меховой шляпе, сидевшей впереди. Она обернулась и прожгла его сердитым взглядом.

Генри места в последнем ряду вполне устраивали, но Шелдон не скрывал возмущения. Он все никак не мог успокоиться, ворчал, что здесь Север, а не рабовладельческий Юг, и какого черта шофер велел им садиться в конце салона. Но последний ряд имел и свои преимущества. Дорога предстояла дальняя, а тут ты никому глаза не мозолишь, и никто с расспросами не пристает. Генри забился в самый угол, стараясь сделаться как можно незаметнее, а те пассажиры, что сердито оглядывались на них, наткнувшись на яростный взгляд Шелдона, тут же отворачивались.

— А вдруг нам негде будет ночевать? — встревожился Генри.

— Ничего, переживем. На улице переночуем, не впервой.

Но его слова не успокоили Генри. Он помнил рассказы Кейко про ее дядю, который вместе с семейством попытался уехать в глубь страны еще до высылки японцев с острова Бэйнбридж. Туда, где японцы не были как бельмо в глазу. В те дни их даже призывали уехать из Сиэтла добровольно. Но беда состояла в том, что их не обслуживали на заправках и не пускали на ночлег. Из гостиниц их выпроваживали, а то и просто выставляли таблички «нет мест» у них перед носом. Дядя Кейко добрался лишь до Венатчи, штат Вашингтон, и вынужден был повернуть назад, а потом его заперли в лагерь, как всех остальных.

Генри представил, как они ночуют под открытым небом, и порадовался, что взял теплую одежду. Сентябрь выдался холодным и дождливым, по крайней мере в Сиэтле. Кто знает, какая погода сейчас в Айдахо.

Через шесть часов они добрались до Уолла-Уолла — фермерского городка, знаменитого яблоневыми садами. Сорок пять минут на обед, и снова в дорогу. Тнин-Фолс, оттуда — в Джером, штат Айдахо, а там и до Минидоки недалеко.