Отель «Белый носорог» - [89]

Интересно, спрашивал себя Энтон, могла бы Гвенн вести себя как Анунциата?

Без малого три месяца он и Кариоки разрывались между работой на ферме и охотой, открывая для себя неизведанные земли. Но как бы далеко ни уводило сафари — на запад, вдоль берега реки Эвасо-Нарок, или на север, где в дремучих лесах водилась антилопа куду, — им все казалось мало. Каждый заход солнца манил Энтона дальше на запад, в овеянный легендами край слонов — Карамоджо Белл — или к истокам Альберт-Нила. Северный ветер приносил с собой дыхание сухого буша, навевая грезы о Судане и Абиссинии.

Тем не менее, возвращаясь на ферму «Керн», юноши выкладывались так, как сами от себя не ожидали. Энтон с ужасом думал о предстоящих пахоте и севе. Зато они ничего не имели против расчистки участка, ремонта инвентаря, отстрела диких зверей ради мяса и ухода за домашней скотиной. Порывшись в памяти, Энтон вспомнил старинные цыганские рецепты — как лечить и обращаться с мулами. Если они натирали шею и в конце дня едва волочили ноги, он отводил их к реке и долго купал в ее водах. Прикладывал к ранам целебную мазь, а при вздутии живота очищал желудки.

По вечерам Кариоки ужинал с женщинами-кикуйю, а Энтон сидел вместе с Гвенн у костра между бунгало и его палаткой. После ужина он описывал свои приключения. Благодарная за помощь, Гвенн делила его интересы и, прежде чем выложить свои проблемы, неизменно спрашивала юношей об их подвигах и добыче.

Сейчас они вместе наблюдали за неподвижной долговязой фигурой, застывшей, словно часовой на посту.

— Где один самбуру, — предупреждал Кариоки, — там и другие. Стадностью они похожи на белых людей и гнусных масаи — ближайших родственников этого козлиного народа. Если наконечники их копий оголены, Тлага, готовься к бою.

Энтон прислонил их оружие — винтовку и дробовик — к баобабу и повел Гвенн знакомиться с воином-самбуру. Ветер с долины принес душистый запах акации.

Моран оказался крупнее тех масаи, с которыми Энтону довелось столкнуться во время их с Кариоки перехода на север. У него была коричневая лоснящаяся кожа с еле заметным красным оттенком и длинные ноги. Воин стоял в непринужденной позе, держа под мышкой одной руки метательную дубинку, а в другой руке — два копья, достигающие шести футов в длину. Одно копье — прямое, деревянное — заканчивалось острым листообразным наконечником. Другое было более массивным, с острием из металла. Оба копья покоились в чехлах из кожи антилопы. Украшением одному копью служил черный помпон из козьей шерсти, а другому — пучок перьев страуса.

Ниже пояса на самбуру была шкура антилопы, тщательно отшлифованная при помощи глины и жира. Волосы заплетены в пять аккуратных косичек, доходящих до спины, плюс одна короткая — над бровью. На левом предплечье выделялись два алых шрама. В ушах он носил диски из желтоватой слоновой кости. Шею окаймляли разноцветные бусы и то ли воротник, то ли ошейник из медной проволоки. Самбуру безмятежно взирал на Гвенн. Энтон почувствовал, как напряглись ее пальцы, когда она дотронулась до его плеча.

— Джамбо, — поздоровался Энтон и добавил несколько слов на самбуру. В руке он держал мешок с кукурузой. Он ободряюще кивнул Гвенн. Пора ей подружиться с соседями. Он не сможет торчать тут всю жизнь, а она нуждается в поддержке и защите.

Какое-то время моран безмолвно изучал обоих — и вдруг улыбнулся. Темные глаза просияли.

Энтон поставил мешок на землю и развязал веревку. Не глядя на подношение, самбуру свистнул сквозь зубы. Явились две молодые женщины, а потом трое подростков с козой. Женщины обошли Гвенн, дивясь ее сапогам и длинной юбке. Они потрогали ее светлые волосы и обменялись мнениями по поводу зеленых глаз. Гвенн покивала самбурянкам и указала на подарок. Женщины пропустили сквозь пальцы по горстке кукурузных зерен и унесли мешок.

Моран сделал белым людям знак следовать за ним. Он привел их к иссохшему руслу бывшей речки. Там другой самбуру, младше этого, строгал длинную палку. Из песка, словно стебли, торчали два копья, возвышаясь на шесть футов над землей. Закончив обрабатывать палку, самбуру воткнул ее как можно глубже в песок. Моран наблюдал за его действиями, сидя на корточках.

— Схожу за нашими ружьями, — сказал Энтон. Гвенн присела отдохнуть на большой валун, мерцающий кварцевыми искрами.

Самбуру с копьем поднял голову и улыбнулся. Гвенн пришла в восхищение от его тела: гладкого, мускулистого, с гордой осанкой. Она перевела взгляд на возвращающуюся фигуру Энтона. Никогда прежде она на него так не смотрела. Пожалуй, ему недоставало свойственных самбуру кошачьей грации и постоянной готовности броситься на добычу. Энтон был шире в плечах, с богатырскими предплечьями; движения и походка отличались размашистостью. Если бы не перебитый нос, его можно было бы назвать красавцем. Вот только молодость… Что он смыслит в любви?

Самбуру быстро-быстро завертел деревянный шест в ладонях, покачивая из стороны в сторону и расширяя дыру в бывшем дне реки. Потом он медленно вытащил шест. Конец — примерно пять дюймов — блестел от влаги. В солнечных лучах сверкнули капли воды.

Самбуру передал палку Гвенн; та поднесла ее к губам. Вода была сладковатой и прохладной. Она вернула шест. Подошла полная женщина с тыквенной бутылью. Гвенн вытащила пробку и вдохнула острый запах козьего молока. Отпив глоток, она хотела отдать бутыль, однако женщина мотнула головой и указала на ее округлившийся живот.