Отель «Белый носорог» - [47]

— Это добрых триста-четыреста миль на своих двоих — и можно наткнуться не только на леопарда. Кариоки — именно тот, кто тебе нужен. Ловкий и живучий. Не ожидал от кикуйю. Если я правильно понял, его освободила ваша армия, и он как раз направлялся домой. Он здесь не задержится. А пока что я попрошу старого Банду научить его присматривать за тобой.

Присев на корточки у огня, Энтон первым поздоровался со старшим из мужчин.

— Джамбо, отец Банда. Как дела у моего друга?

— Намного лучше. Но вы, глупые мальчишки, должны оставить скверную привычку играть с леопардом. На подобную глупость не способны даже грязные масаи. Перед смертью леопард обязательно покалечит: чтобы помнили.

— Этот глупый мальчишка, Тлага — Зоркий Глаз — спас мне жизнь, — сказал Кариоки.

— Нет, это он спас меня. — Энтон сжал руку африканца.

— Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, свистни в этот свисток, — Кариоки вручил Энтону пустую гильзу.

— Знаешь, отец Банда, — сказал Энтон, — мы с Кариоки скоро уйдем отсюда.

— Да, но мой бвана сказал — сначала мы устроим небольшое сафари — чтобы вы, молодежь, кое-чему научились.

Энтон усмехнулся и встал. Кариоки тоже поднялся.

— Если ты хочешь идти вместе, Тлага, должен предупредить. Сперва мы пройдем через владения врагов моего народа — вонючих масаи. А когда наконец придем в деревню моего отца, возле отеля Большого бвана-лорда, там меня будет ждать дьявол. Он очень маленький, Чура Ньякунда, но злой. И хитрее леопарда.

Глава 12

Гвенн с Аланом провели неделю в палаточном военном городке в пригороде Найроби. И вот наконец наступил последний день перед их отъездом в Наньюки и дальше — на берега Эвасо-Нгиро.

Они проверили список вещей, проштудировали буклеты о выращивании кофе и льна и вступили в Ассоциацию ветеранов.

Гвенн каждый день наведывалась в больницу для европейцев. Алан дважды сопровождал ее — мерил шагами коридор, пока она сидела у постели Анны, держа девочку за руку. По вечерам Артур готовил пищу, и Гвенн с Аланом ужинали на свежем воздухе.

Между ними не было физической близости. Изможденный и безучастный, Алан противился проявлениям нежности. Не позволял смотреть на себя, когда раздевался. Как-то утром она заметила шрамы у него внизу живота. Алан сослался на ранение в области таза. Ласки жены не вызывали в нем ответной реакции. Сначала Гвенн запаниковала, но потом вспомнила, как по-разному относились солдаты во Франции к своим увечьям. Некоторым дисгармония тела и души доставляла адские страдания. Гвенн пришлось смириться. Очевидно, им нужно время.

В первый же день в честь новоприбывших устроили чаепитие на лужайке позади «Солсбери-Хауса», под навесами, приберегавшимися для празднования Дня империи и дня рождения монарха. Это мероприятие застигло Гвенн врасплох. Прямо с поезда и после посещения больницы они оказались втиснутыми в колонну транспорта на грязной дороге перед резиденцией губернатора. Между двумя телеграфными столбами висел транспарант: «БВА приветствует солдат Ее Величества!» Гвенн знала: БВА — это Британская Восточная Африка. Когда они добрались до места назначения, подошел африканец и придержал их мулов. Из грузовиков, повозок, фермерских фургонов и старых машин повысыпали люди. Дамы из организационного комитета, украсив одежду цветами Британского флага, встречали гостей. Гвенн покосилась на свои грязные руки и бурые пятна на одежде.

— Хотите умыться перед чаем, дорогая? — спросили рядом по-английски. — Меня зовут Флоренс Деламир.

Гвенн соскочила с повозки и представилась. Потом вынула из саквояжа чистую одежду и последовала за Флоренс.

— Так лучше? — с улыбкой спросила она Алана по возвращении.

— Просто замечательно, — ответил муж и после секундного замешательства взял ее руку в свои и, подавив стон, поднялся.

После краткой приветственной речи губернатора слуги сдернули с накрытых столов полотнища, и поселенцы изумленно воззрились на горы крошечных сэндвичей, печенья и микроскопических пирожных. Пока они приходили в себя, над столами проворно порхали морщинистые, коричневые — точь-в-точь как у африканцев — руки, по-свойски управлявшиеся со снедью. Фермеры, правительственные чиновники, торговцы уплетали все подряд.

— Налетай, Гвенн, а то старожилы все разметут, — предупредил возникший из толчеи Тони Бевис с горкой сэндвичей на тарелке. — Министерство колоний редко распахивает двери перед гостями, но уж если оно раскошелилось, спешите набить брюхо.

— Нельзя ли мне получить обратно мое кольцо? — напомнила Гвенн.

— Вообще-то это не слишком удобно. Оно слишком тесное. Джилл никак не может его снять, даже с мылом. Не представляю, как она ухитрилась его надеть.

Гвенн начала раздражаться. Вдобавок она чувствовала на себе взгляд Алана.

— Девушка всегда сумеет надеть обручальное кольцо. Но, боюсь, вам придется купить другое.

Гвенн соскребла с нескольких сэндвичей масло на край тарелки.

— Извини, Джилл, позволь, я помогу тебе снять кольцо.

Джилл протянула левую руку и, поджав губы, уставилась на кольцо. На глаза навернулись слезы. Двое мужей молча наблюдали за происходящим.

Гвенн взяла руку Джилл в свои и, намазав маслом ее безымянный палец, стала равномерно, однако с каждым разом все настойчивее, поворачивать золотой ободок. Джилл закусила губу. Гвенн резко дернула кольцо. Джилл Бевис ойкнула. Жирное кольцо соскочило с пальца. Гвенн вытерла его уголком скатерти и надела.