Отель «Белый носорог» - [20]

Разместившись на нижней палубе, где из-за постоянной вибрации от двигателей раскачивались гамаки и на переборках ослабевали заклепки, товарищи Энтона по плаванию обсуждали индийцев.

— Если даже задраить бортовые иллюминаторы, — сказал один матрос, — здесь еще долго будет вонять гангреной и карри. Я не удивлюсь, если в трюме еще валяются трупы.

— А я, — подхватил другой, — как запрут двери, так и слышу, как они охают и что-то там лопочут на хинди.

Кроме замужних женщин, на борту находилось сорок пять невест, по собственному почину пустившихся в плавание к своим женихам, обосновавшимся в Момбасе или Найроби. Не успело судно выйти из Гибралтарского пролива, как за каждой из них уже отчаянно ухлестывали холостые бывшие солдаты.

Однажды вечером со своего наблюдательного пункта Энтон увидел беспалубную спасательную шлюпку. Подвешенная на цепях, белая деревянная шлюпка раскачивалась, словно гигантская колыбель. Внутри устроились солдат и чья-то нетерпеливая невеста. Мятая блузка девушки валялась рядом с мужскими брюками на носу лодки. Лежа на спине, девушка глянула вверх и заметила Энтона. К его величайшему удивлению, она улыбнулась и помахала рукой.

На другой день она дружески заговорила с Энтоном на палубе:

— Это ты сидел на небе или мне померещилось?

— Вам не померещилось, мисс.

— Откуда мне знать: ждет меня Чарли или нет? — оправдывалась девушка. — Не оставаться же в Африке одной — и без земли, и без мужчины. Как думаешь?

— Да, наверное.

— Подруга называет эту поездку последним шансом весело провести время. Хочешь, познакомлю?

Энтон залился краской, а девушка по-прежнему дружелюбно смотрела на него. Он с волнением вспомнил, как белы и соблазнительны были ее груди в спасательной шлюпке.

— Ты в ее вкусе, — ободрила девушка.

Однако позднее, встретив обеих подруг, Энтон абсолютно ничего не почувствовал, и знакомство не состоялось.

* * *

Гвенн Луэллин стащила через голову шерстяную фуфайку. Слава Богу, соседка по каюте ушла на палубу. Оставшись в одном корсете, чулках и туфлях, Гвенн посмотрелась в висевшее на стене треснувшее зеркало. Обычно у нее не было ни времени, ни желания любоваться своим отражением. Но на борту «Гарт-касла» ей, впервые с тех пор, как началась война, выпало несколько свободных часов. Она тревожилась за мужа, за их будущее. Найдет ли Алан ее по-прежнему привлекательной?

Тусклое освещение как будто задалось целью щадить ее самолюбие. Она чувствовала себя далеко не в лучшей форме. В душной каюте в центральной части судна было нечем дышать. В столовых и туалетах накурено — и пропасть народу. Все у всех на виду. Невозможно даже толком помыться. Одна радость — стоя на палубе, любоваться океаном. Но и там трудно уединиться.

Один из пассажиров не давал Гвенн проходу. Их было двое братьев — выпивох и, как поговаривали, бандитов. Тот, что ухлестывал за ней, пугал ее дикой напористостью. Он будто бы воевал вместе с ее мужем — и под этим предлогом следовал за ней по пятам. Каждую минуту она ожидала какой-нибудь выходки.

За время путешествия ее лицо и руки обрели свой природный цвет. Кожа на высоких скулах посвежела, но щеки оставались впалыми. Пухлые губы побледнели. Круги под глазами не стерлись полностью. Война еще не отпустила ее. А Алана?

Гвенн выпрямила спину и перевела взгляд на длинную шею и угловатые, немного мальчишеские плечи. Потом на груди — вот они нисколько не изменились. Не слишком велики, но по-прежнему упруги и красивой формы. Нижние ребра немного выступали над плоским животом и точеной талией. Гвенн нахмурилась. Стоит ей похудеть, как начинают выпирать ребра. Хорошо бы набрать несколько фунтов до встречи с Аланом. Но вообще-то и так неплохо для двадцати семи лет. Временами на Гвенн накатывало чувство неприкаянности — тело тосковало по мужчине. И по ребенку.

Она облизнула, а потом немного покусала губы — они порозовели. Поправила рыжеватые волосы. Повернула голову в одну, другую сторону, задрала подбородок. Вгляделась в свои глаза — по уверениям бабушки, самое красивое, что у нее было, — но не смогла толком определить цвет.

У двери послышался шум. Гвенн замерла, остро ощущая свою наготу. Потом вскочила и сдернула с узкой койки халат. Кто-то замолотил тяжелым кулаком по металлической двери. Спохватившись, Гвенн бросилась задвигать щеколду, но было поздно. Ручка повернулась. Господи, хоть бы не он!

— А вот и я, — возвестил ирландец, рывком отворяя дверь. — Мик.

Гвенн осталась стоять в узком проходе. Слава Богу, она успела туго завязать пояс халата. Крупный рыжеволосый мужчина заполнил собою дверной проем. Гвенн преградила ему дорогу. Он наклонился и стиснул ее плечо.

Гвенн дернула плечом, чтобы стряхнуть его лапищу. От мужчины несло перегаром и кислым потом.

— Я просила оставить меня в покое, мистер Рейли.

— Мы только посидим на твоей койке и выпьем. — Рейли осклабился и вытащил из кармана бутылку. Гвенн старалась не замечать его неровные желтые зубы. Свободной рукой он облапил ее талию.

Женщина вздрогнула, но осталась стоять на пороге, чтобы не дать ему войти и захлопнуть дверь. К счастью, по коридору кто-то шел. Это была ее соседка с двумя матросами.