Отечество, стихи и поэмы - [40]

И Чернышевский к топору зовет.

Земля, земля!

О, сколько ты видала

Во тьме кровавых, гибельных ночей!

Скуратовых, биронов, остерманов,

Своих и чужеземных палачей!..

Но ты жила!

Пока хватало силы,

Гордясь своей нелегкою судьбой,

Ты знамя правды грозно возносила,

Не уклоняясь, принимала бой.

О, прошлое!

Как пройденное поле,

В холмах могильных, в славе и слезах...

Мы от него шагнули к новой доле

Путем,

Который Ленин указал.

Не ангелы, кому легко парить, —

В труде, в бою мы пробивались к свету.

Народу помнить это.

И поэту

О славе нашей гордо говорить.

1

Россию гнули.

Только не согнули.

Познав печаль и горькую тоску,

Натужно лямку бурлаки тянули

По солнечному волжскому песку.

Весенний ветер обжигал им лица.

Шли бурлаки,

Негромко говоря

О Петербурге —

Сказочной столице,

Где вышло покушенье на царя.

Болела нестерпимо грудь от груза.

И, как волы,

Тащились вдоль реки

Марийцы, украинцы, белорусы

И всех губерний русских мужики...

И где-то под Симбирском

На привале,

Под вечер у веселого костра,

Они сивухой горе заливали

И думали о доме до утра.

О, горе, неизбывная кручина!

О ней народ недаром говорит

В той похоронной песне про лучину,

Что тускло над его судьбой горит.

От Волги шел сырой, холодный воздух.

И над костром,

Пугаясь темноты,

Летели искры,

Превращаясь в звезды,

И звезды

Осыпались с высоты...

А на рассвете

По морю тумана

Шли мужики, не ведая о том,

Что подрастает мальчуган Ульянов,

Который станет Лениным потом!

Россия шла,

Сама с собою споря,

Шагая от победы до беды,

Исполненная гордости и горя,

От маленькой росинки до звезды.

2

Застыл орел, раскинув два крыла.

Молчит двуглавый.

И не жди ответа...

Сияют золотые эполеты

И храмов золотые купола.

Молчит орел.

Он мрачен и двулик,

Как дух и буква царского закона.

И, призванный беречь величье трона,

Он кажется незыблемо велик.

Вперил он тупо мертвые зрачки

Куда-то вдаль,

Где тускло ветер стонет,

Где в этот час

Товарища хоронят

Придавленные горем бурлаки,

Где глохнут от работы кузнецы,

Где слепнут сталевары от работы, —

Жрут до икоты,

Пьянствуют до пота

Заводчики, банкиры и купцы.

Но равнодушен стерегущий трон,

Ему подвластно многое на свете.

Он крепость Петропавловская,

Он —

Предвестник приближающейся смерти.

Он никого на свете не щадил.

Живя века

Ничтожной жизнью страха,

О, сколько он, двуглавый,

Проводил

На виселицы,

В тюрьмы

И на плаху!

И снова приговор...

А во дворе

Сырой тюрьмы

Прощально солнце светит...

Не спит Кибальчич,

Ожидая смерти.

Она придет на утренней заре.

Она придет надеждам вопреки

Исполнить волю царского закона,

Когда рассвет,

Когда с могильным стоном

Опять потянут лямку бурлаки...

Какая тишь!..

В последний раз луна

По камере скользит неторопливо...

И по-над Волгой тоже тишина.

И свет костра мигает сиротливо.

И слезы по товарищу

Слепят

Бурлацкие повыцветшие очи...

Две тишины.

Две трагедийных ночи.

Не спит Кибальчич.

Бурлаки не спят...

Скорей бы смерть!

Ее немало дней

Кибальчич ждет,

Собрав остатки силы...

Но в этот час

Он думал не о ней,

Он думал о судьбе своей России,

Он верил,

Что придет ее заря

Сквозь тюрьмы и сибирские метели,

Что бомба,

Полетевшая в царя,

Когда-нибудь своей достигнет цели...

В прощальный час,

У гробовой черты,

Изобразил он знаками скупыми

Тот двигатель,

Что в будущем подымет

Россию от росинки до звезды!

3

Рассветного тумана холодок

Принес в окно весенний запах луга.

С трудом проснулась сонная Калуга,

Забытый богом тихий городок.

Орет петух,

Приветствуя рассвет,

Уже вошедший в улочки кривые.

На стеклах стынут капли дождевые,

И в мокром небе голубинки нет.

Скучна не по-весеннему земля,

Привычная к труду и тяжким бедам.

На сонных клячах неторопко едут

Крестьяне на помещичьи поля.

Купцы в пролетках

Животы трясут.

Под зонтиком бредет куда-то дама.

А вон студента повели на суд

Два толстозадых заспанных жандарма.

Унылый дождик

Медленно плывет

По городу, по тротуарам скользким,

Над низким домом,

Где давно живет

Кибальчича ровесник —

Циолковский.

Он ночь не спал.

Он долго думал,

Как

Земное притяжение осилить!

Покинуть землю,

Где царят кабак,

Острог

И государь всея России.

Он думал,

Как уйти от той земли,

Где звон кандальный

Не утихнет скоро;

Где на рассвете

Гулким коридором

Кибальчича на гибель повели;

Где от надрыва гибнуть бурлакам;

Где горю вдов не ведать утешенья...

Будь проклято такое притяженье,

Связавшее Россию по рукам!

4

Нужда, лучина, тюрьмы и снега...

Дворцы, кареты, барские поместья...

Есть в мире две России —

Два врага.

И той, дворцовой, на земле не место.

И он пришел из глубины веков,

Семнадцатый —

Рубеж моей эпохи,

Чтобы царили не цари, не боги,

А дети прачек,

Внуки бурлаков.

Под грохотом красногвардейских залпов

Упал орел двуглавый

И ослеп...

Вся власть — народу!

Сеятелям — хлеб!

Солдатам — мир! —

Так Партия сказала.

Теперь орел не судия.

Назад

Не повернуть, не воротить былое.

Отныне судит Пролетариат

Во имя жизни — именем героев.

Отныне судят Разин, Пугачев,

Шевченко судит,

Судят Декабристы!..

И, в Партию поверив горячо,

На правый бой уходят коммунисты.

Народу сеять хлеб,

Растить сады

И домны воздымать к небесной сини,

Мечтать о том,

Чтобы поднять Россию

От маленькой росинки до звезды.

5

Уже рассвет. Часы идут, идут...

И снова ночь провел Ильич бессонно.

Его на хлебной бирже нынче ждут

И после — на заводе Михельсона.

Он этой ночью думал в тишине