Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том II - [111]
Петербург нач. XIX в.
Между тем смета на 1812 год была составлена опять-таки по старому порядку. Гурьев внес в Государственный Совет в августе 1811 года записку, в которой излагал препятствия к составлению «образцовой» сметы. Он указывал, что не имеет возможности разделить расходы по их пространству (государственные, губернские и т. д.) или исчислить их по сложности лет (за 3 последние года), ни определить их по степени нужды, так как не знает, что нужно принимать за норму — мирное или военное положение. Поэтому он просил Государственный Совет: 1) утвердить определенные штаты всем потребностям военно-сухопутного и морского министерств по мирному и военному времени, 2) определить штатные издержки по всем прочим министерствам, 3) назначить суммы на расходы, полезные по прочим министерствам, смотря по остаткам в доходах. Государственный Совет полагал принять в основание «образцовой» сметы тогдашнее военное положение, разделить издержки только по степени их нужды, пользы или избытка и представить, так сказать, упрощенную «образцовую» смету. Однако Гурьев не представил и такой, а предложил смету по старому плану с дефицитом в 120 млн. р. Государственный Совет опять (как и в 1810 г.) полагал «присоединить некоторые статьи», повысив пошлины, налоги, произведя займы и проч., и сделал сокращения по всем министерствам на 13½ млн. р. Таким образом, смету свели совершенно произвольно с превышением доходов над расходами в 15 млн. р.
Петербург нач. XIX в.
Если сравнить смету на 1812 год со сметой на 1811 год, то мы увидим такую разницу. Увеличение расходов коснулось, главным образом, трех ведомств: по Военному Министерству расходы были увеличены на 40 млн. р., по Морскому — на 3 млн. р., по Министерству Двора — на 2 млн. р. с лишним. Что же касается сокращения в расходах, то оно сделано было, главным образом, в Министерстве Финансов — на 32 млн. р.; кроме того, сократили расходы по Министерству Внутренних дел — на 1½ млн. р. и по Министерству Полиции — на 500 тыс. р. Но сокращение не коснулось таких статей, как содержание камер-пажей и сверхштатных пажей — на это было ассигновано более 94 тыс. р.; министрам и на этот год назначено по 12 тыс. р. столовых денег, большие суммы были назначены на содержание канцелярий, на аренды и т. п. Отчет об исполнении росписи в 1812 г.[185] показывает, что и грозные события 1812 г. не научили правящую бюрократию управлению финансами. В 1812 году было произведено чрезвычайных расходов по особым Высочайшим указам на 86 >1/>3 млн. р., в том числе: по Министерству Финансов — на 50 млн. р., по Военному — на 17.800.000 p., по Морскому — на 2.800.000 р., по Министерству Полиции — на 2½ млн. р., по Министерству Иностранных дел — на 2 млн. р., по Министерству Двора — на 544 тыс. р., по духовному ведомству — на 90 тыс. р. Новых выпусков ассигнаций война потребовала на 64½ млн. р.
Кроме общей росписи для министра финансов на 1812 год, была составлена другая роспись для комиссии погашения долгов, и ее доходы отделены от доходов государственного казначейства. Таких доходов было исчислено[186] до 72.454.000 p.; для их пополнения сделаны надбавки в податях и различных пошлинах, введены новые пошлины и т. д. Комиссия погашения государственных долгов стала действовать независимо и отдельно от Министерства Финансов, однако и на этот раз она не выполнила своего назначения, и государственный долг с 1812 г. не только не уменьшился, но даже увеличился. Не принес существенной пользы государственному хозяйству и ряд других мер, принятых в начале 1812 года — продление срока действия положения о внешней торговле 1811 года и на 1812 год, повышение некоторых ввозных пошлин и т. д.
Зато несомненным ударом для государственных финансов было удаление от дел Сперанского, последовавшее 17 марта 1812 г. Составленный им план финансов был оставлен без исполнения, и Гурьев получил свободу действий. Этот последний, считавший правила «плана» Сперанского отчасти истинными и неоспоримыми, отчасти — неудобоисполнимыми и произвольными, уже 20 марта подал императору записку. В этой записке Гурьев говорил, что со стороны правительства было большой ошибкой торжественное признание своих долгов в манифесте 2 февр. 1810 г. и причисление к ним ассигнаций, находя, что они не имеют ни одного из свойств действительного долга. Ослабление доверия к правительству и падение государственного кредита он приписывал именно этим мерам. Со своей стороны он предлагал объявить ассигнации знаками государственной монеты.
Екатеринингофский вокзал (нач. XIX в.)
Первым ударом для «плана» Сперанского был указ 3 апр. 1812 г. «о соединении Государственного Совета департаментов законов и государственной экономии и о правах оных во время Высочайшего отсутствия из столицы». После этого указа председатель департамента государственной экономии гр. Мордвинов вышел в отставку, что было потерей для государственных финансов, но зато освобождало Гурьева от знающего и авторитетного противника. Кроме того, по указу 3 апр. должны были быть пересмотрены все финансовые меры, принятые после 1810 года. И вот уже 9 апр. появляется указ, который возвращал ассигнациям значение счетной денежной единицы, сохранив, однако, и прежнюю монетную единицу, определенную манифестом 20 июня 1810 г. Для платежей в казну указ 9 апр. устанавливал временный обязательный курс ассигнаций, только в некоторых случаях предоставив плательщикам свободу выбора при взносе казенных сборов между серебром и ассигнациями. Относительно частных сделок указ предоставлял договаривающимся сторонам больший простор. Таким образом, появились как бы два самостоятельных вида денег — металлические и бумажные, отношение ценности которых устанавливалось не законом, а соглашением частных лиц и при этом чуть не для каждой сделки отдельно; отсюда — страшные колебания в курсе ассигнаций.
