Отечественная война 1812 года глазами современников - [5]

Я записал полк и прозвание сего мужественного солдата, но, быв сам после того ранен при Бородино, потерял бумажник с сей запискою.

Мы удивляемся тем мужам древности, о которых история нам повествует, и часто сожалеем, что мы не современники их; но справедливо ли сие? Уступает ли сила русского характера мужеству древних греков и римлян — особливо в сию вечно памятную эпоху? Долг каждого сына Отечества есть замечать и собирать все сии черты, для составления потомству картины русских заслуг и добродетелей.

Сын Отечества. 1813. Ч. 7. № 31. 4 августа.

С. 175–181.

М. Мавров Врач-благодетель, русский дворянин

Находясь в отставке и по делам моим проживая в разных российских городах, прошлого 1812 года, при выезде моем из Смоленска, не знаю, каким образом, я был захвачен неприятельским отрядом — это случилось незадолго до вторжения французов в сей город. Взявшие меня мародеры были под командою поручика французской отборной гвардии, шевалье де Сент-Амана (chevalier de Saint-Amand); по собственным его словам, того самого чувствительного стихотворца, творениями которого наполнены все лучшие французские календарики и новейшие парижские песенники. При таком аттестате, кажется, как бы не ожидать от господина де Сент-Амана лучшего и наичувствительнейшего милосердия к несчастным пленникам; но вышло совершенно противное: попавшись в руки к учтивейшим философам Робеспьеровой школы, испытали мы[15] все, что только можно было испытать от них. Не нужно описывать того, что товарищи мои куда-то загнаны, а я, обобранный дочиста, больной, едва дышащий, был оставлен чувствительным французским стихотворцем замертво на чистом поле. Не могу припомнить, грустил ли он надо мною вместе с горлицами и голубками, только то очень живо представляю, что когда с меня стащили последний чулок, командир кричал: «Dépêchez-vous, dépêchez-vous, mes amis!» (то есть: поспешите, друзья!) — вероятно, еще на такую же чувствительную добычу.

Опомнясь и собравшись кое-как с силами, я едва мог дотащиться до Рославля, откуда, при помощи одного моего приятеля, купца, отправился я чрез Жиздру, Чернь и Ефремов в Лебедянь, с намерением пробраться до Липецка и воспользоваться тамошними минеральными водами, ибо обыкновенные мои болезненные припадки, увеличенные нежною балладою господина де Сент-Амана и его сотрудников, заставляли меня совершенно отчаиваться в моей жизни.

Проехав от Лебедяни верст 15, почувствовал я уже в себе необыкновенную слабость, которая и побудила меня остановиться в ближайшем селении, дабы излишним беспокойством не подвергнуться вреднейшим последствиям. Дневная квартировка моя была Лебедянского же уезда, в селе Больших Избищах, а хозяин мой — однодворец, человек добрый и услужливый и большой говорун; однако ж все сии выгоды не принесли мне ни малейшего облегчения: болезнь моя отчасу становилась тяжелее; я чувствовал ужасную головную боль со многими другими припадками.

Говорун хозяин мой, видя необыкновенное мое страдание и желая предложить мне, с своей стороны, какие-нибудь услуги, советовал просить помощи у живущего в том же селе помещика, отставного господина подполковника Ильи Владимировича Писарева, человека умного и добродушного, который, имея при себе домового лекаря и аптеку, многим помогает.

Я решился последовать сему совету и послал просить господина Писарева, которого, к сожалению моему, не застали дома, однако ж лекарь его немедленно ко мне явился, подал нужную мне помощь, снабдил наставлениями о врачевании моего недуга и не хотел принять за труды ни копейки денег, представляя себе в оправдание, что лекарства все помещичьи и что он за малые свои хлопоты получает от своего господина достаточное награждение.

Изъявляя чувствительнейшую мою благодарность господину подполковнику Илье Владимировичу Писареву, не могу умолчать (зная по собственному опыту и по свидетельству многих соседей сего почтенного человека[16]), что он, имея посредственное дворянское состояние при довольно многочисленном семействе, всю жизнь свою посвящает облегчению судьбы страждущих. Каждый год, чрез посредство многих врачей, а наиболее при помощи советов известного своим искусством достопочтенного врача Ивана Дорофеевича Гильтебрандта, выписывает он на значащую сумму разных лекарств; сверх того, собирает сам целительные травы и старается помогать всякому без изъятия, в особенности же поселянам и другим небогатым людям. Наградою сему русскому дворянину, врачу-благодетелю, служат молитвы и сердечная признательность им облагодетельствованных. Сей ревностный сын Отечества заслуживает быть известным не только в пределах земли Русской, но и в целом свете.

Отставной секунд-майор Матвей Мавров.

Рязанской губернии, село Погорское.

Июля 29 1813.

Сын Отечества. 1813. Ч. 8. № 34. 21 августа. С. 76–80.

М. Д. Потемкин Письмо к издателям <журнала «Сын Отечества»> из Дорогобужа

Прожив на свете уже с лишком полвека, наслаждался я с моим семейством преблагополучною жизнью в собственных моих деревнях в Смоленской губернии, под кротким правлением богоподобного нашего царя. Но когда 6 августа прошлого года нашествием лютого врага, злодея не одной России, но и всей Европе, занят был город Смоленск, то принужден я был 8 числа того же месяца оставить имение свое и дом и уехать, сам не зная куда, с семейством, соединясь, сверх того, с родными и соседями. Мы решились, наконец, отправиться в Тверь и, не доехав до сего города на 40 верст, остановились в деревне, в виду хорошо построенного помещичьего дома, в который и послали служителей для покупки съестных припасов.