Отечественная война 1812-го года - [11]

11 августа, отправляясь в армию, Кутузов молился в Казанском соборе, стоя на коленях. Протоиерей благословил его иконой Божией Матери, в малом медальоне, которую Кутузов тут же возложил на себя. Уезжая из собора, он сказал священникам: «Молитесь обо мне, меня посылают на великое дело». По дороге к армии народ встречал его хлебом-солью, духовенство — с крестом и иконами; иногда даже отпрягали лошадей от его экипажа и везли его на себе. Все уверены были, что тонкий ум Кутузова поможет ему справиться с великим завоевателем. Наполеон, узнав о назначении Кутузова, назвал его «старой лисицей», помня его знаменитое отступление в кампанию 1805 года. Армию Кутузов застал в Царево-Займище, где Барклай расположил ее на позиции в ожидании сражения с Наполеоном. Войска встретили его с восторгом. «Приехал Кутузов бить французов», говорили солдаты. Всюду передавали слова его, сказанные при осмотре почетного караула: «ну, как можно отступать с такими молодцами»! Осматривая войска и заметив, что солдаты начали чиститься и строиться, Кутузов сказал им: «не надо, ничего этого не надо. Я приехал только посмотреть, здоровы ли мои дети. Солдату в походе не о щегольстве думать: ему надо отдыхать после трудов и готовиться к победе». «Вот приехал наш батюшка, — говорили солдаты, — он все наши нужды знает. Как не драться при нем! На его глазах все до одного рады головы положить». Кутузов, соблюдая заветы своего учителя Суворова, был близок к солдату, умел говорить с ним, в противоположность Барклаю, и солдаты радовались, когда замечали издали фигуру старого главнокомандующего, едущего верхом, в сюртуке без эполет, в белой фуражке, с шарфом через одно плечо и с нагайкой через другое.

Кутузов нашел позицию при Царево-Займище неудобною и приказал отступить к селу Бородину, в 10 верстах от Можайска. Едва ли он надеялся остановить стремление завоевателя к Москве, в виду явного численного превосходства его армии, но он чувствовал невозможность отдать Москву без боя: его требовала армия и вся Россия. 23 августа русская армия пришла на Бородинскую позицию и расположилась на пятиверстном пространстве от селения Утицы на старой Московской дороге до села Беззубова. В центре позиции было село Бородино, а позади его, за рекой Колочей, находился высокий холм, наскоро укрепленный и названный курганом Раевского. Невдалеке от него, в деревне Горках, поставлены были батареи. От Бородина до Беззубова расположен был правый фланг русской армии; левый, прикрытый течением реки Колочи, редутами у села Семеновского тянулся до самой Утицы. 24 августа Наполеон подошел к нашей позиции, занял Шевардинский редут находившийся впереди нашего левого фланга и остановился, видя готовность русских принять бой. В успехе его Наполеон не сомневался: у него было до 170 000, а у Кутузова — всего 113 000 человек, считая в том числе 15 000 рекрутов и свыше 10 000 только что прибывшего к армии Московского ополчения.

День 25 августа прошел у обеих сторон в приготовлениях к битве. Подобно своему вождю, французы радовались предстоящему сражению, последствием которого, по их мнению, — занятие Москвы, заключение мира и конец всем тягостям и лишениям похода. Уверенные в победе, французы провели день шумно и весело. В русском лагере готовились к бою молчаливо, сосредоточенно. Готовились к бою, как к суду Божию, зная, что предстоит или умереть, или спасти отечество. Многие отказывались от своей чарки водки, говоря: «не к тому готовимся, не такой завтра день». На случай смерти солдаты надели белые рубашки. Кутузов велел пронести по рядам армии икону Смоленской Божией Матери. Сто тысяч человек падало пред ней на колени, повторяя слова священной песни: «Заступница усердная» и «Взбранной Воеводе победительная»… Спешно заканчивали работы по укреплению редутов и батарей.

На рассвете 26 августа Наполеон вышел из палатки и, видя восходящее солнце, воскликнул: «вот солнце Аустерлица!» Вслед затем французской армии прочитано было следующее воззвание Наполеона: «Настало желанное вами сражение! Победа зависит от вас; она нам нужна и доставит изобилие, спокойные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске, Смоленске, и самое позднее потомство с гордостью будет говорить о подвигах ваших; да скажут о вас: и он был в великой битве под стенами Москвы!» Князь Кутузов не сделал никакого воззвания к войскам: русские отчетливо сознавали важность минуты, пред величием которой должно было умолкнуть всякое красноречие.

Трудно описать подробности Бородинского боя. На небольшом сравнительно пространстве упорно, с ожесточением, бились с раннего утра до вечера более 200 тысяч человек, и более 1000 орудий извергали картечь и ядра на сражающихся. Это была величайшая из битв, бывших со времени изобретения пороха. Наполеон сам говорил впоследствии: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое дал я под Москвою. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми».

Большую часть своих войск Наполеон сосредоточил против нашего левого фланга, которым командовал князь Багратион. Главная атака произведена была на фланги у села Семеновского. Но ни губительный огонь, ни жестокие нападения неприятельских густых пехотных и кавалерийских колонн, сменявших друг друга и предводимых лучшими полководцами Наполеона: Неем, Даву, Мюратом и Жюно, не могли поколебать стойкости русских воинов. В пылу сражения дивизия графа Воронцова была почти вся уничтожена: неся страшные потери, русские смыкали свои ряды и умирали, не трогаясь с места. Наполеон приказал тогда сосредоточить против войск Багратиона до 400 орудий и открыть по ним огонь на самом близком расстоянии; вслед затем двинул на них новые колонны своих войск. Но русские ударили на них в штыки, и начался страшный рукопашный бой, в котором перемешались русские и французы. В этот момент смертельно ранен был и князь Багратион. Тогда русские войска отошли, заняв позицию у самого села Семеновского, и здесь уже ни шагу не уступали французам. На смену Багратиону, Кутузов прислал Дохтурова, который холоднокровно распоряжался боем, сидя на барабане, под неприятельскими ядрами.