Отец - [90]

Но Александр Николаевич встревожился:

— Действительно нехорошо, Варя, получилось. Не пойти ли мне на гору? Или Анатолия послать?

— И сам не ходи, и Толю не тревожь. Лучше расскажи, о чем ты с ним утром толковал: вид у него сегодня веселый.

— Э! Беседа у нас состоялась вполне мужская.

Старики зашли в комнату, и Александр Николаевич поведал жене о своем разговоре с младшим сыном.

— Не неволь ты его, — сказала Варвара Константиновна. — Пример тебе приведу: у Мужиловых Всеволод в прошлом году с золотой из школы вышел. То-то отцу с матерью лестно было: сама-то сыновней медалью даже в магазине бабам похвалялась. Решили они не упускать счастья и заставили малого на самый модный, физический факультет в университет поступить… Это с нашего-то поселка каждый день в университет ездить! Снегопады-то какие зимой нынче были! Ранним утром ни автобусы, ни трамваи не идут. И общежитие парню не дали, потому как в черте города живет. Отставать стал. А это значит: без стипендии студент оказался. Уже он не школьник: обувать, одевать как следует надо. Пришлось матери от троих младших работать идти. Угол ему в центре города сняли, тоже за деньги… Да все равно не спит, не ест как следует.

— Сугубо по-матерински рассуждаешь.

— Именно по-матерински. А Толя гордый, за дело, которого не осилит, не возьмется. Это ты имеешь в виду?

В комнату вошла Лида. Она стояла в дверном проеме, прижимая одной рукой к груди снопик неярких цветов, в другой держала свои туфли: на пальцах ног сочились натертые и прорвавшиеся волдыри, косички разлохматились и торчали вразлет, а физиономия девочки говорила, что ей было страшно хорошо в лесу.

Варвара Константиновна, увидев мокрые болячки на ногах Лиды, охнула, а Александр Николаевич, сдерживая улыбку, строго сказал:

— Ну, докладывай, Лидия.

Девочка села на стоявший у стены стул и сбивчивой скороговоркой рассказала:

— На маевке было очень весело. Нашли в лесу ежа. Он сейчас у Гали — это она нашла. Еж оказался необыкновенным, будто между иголками у него на коже выросли ракушки: это в него впились и распухли от крови клещи. Они много выпили из него крови, и, хотя Толька Кочегаров всех повыковыривал, ежика теперь надо лечить. А на полянке есть могила. В ней похоронен летчик. Он похоронен на том самом месте, куда упал со своим самолетом. Он погиб, когда фашисты на город налетели, над нашим заводом сражался — так сказал Вовка Соколов. Всю-всю могилу экскурсия убрала цветами. А потом играли в горелки. Ребят было много, а завтраки были не у всех, пришлось устроить общий стол. Потом Аркашка Киселев много фотографировал, только у него всегда ничего не получается…

— Небось, мальчишки озорничали? — недоверчиво перебила рассказ внучки Варвара Константиновна.

— Что ты, бабусь, — рыжеватые глаза Лиды сверкнули, — Наши-то мальчишки? С нами был Вовка Соколов и наш Алешка… — Тут Лида съежилась: она совершила невольное предательство.

Александр Николаевич громко рассмеялся.

Заслышав смех деда, появился и Алешка. Мальчишка уже мог не опасаться, что ему влетит за самовольную отлучку из дома.

— Бабушка, — смело заявил он. — Мамы нету, а мы есть хотим.

— Ну вот все и обошлось хорошо, — сказала Варвара Константиновна. Она намазала мазью и забинтовала Лиде стертые пальцы, потом дала детям пообедать, и они убежали на улицу.

Вскоре вернулась Марина, ездившая в центр города за материалом на платьица Лиде. Она привезла два куска штапельного полотна: один в мелкую красненькую полоску, другой — голубым горошком.

— Красиво будет, — одобрила Варвара Константиновна. — И выкройки купила хорошие. Гляди-ка, — она показала Александру Николаевичу пухлые конверты с наклеенными рисунками нарядных девочек. — Видишь, старый, не хуже родной матери внучку одевать будем… — сказала она и вдруг умолкла, кулем опускаясь на стул: в двери стояла Лида. «Что же это я наделала, брякнула этакое, про родную мать худое слово у меня вылетело», — сказала старушка глазами мужу и Марине.

Лида молча прошла в свой уголок за комодом к игрушкам.

— Гляди-ка, внучка, какой подарок тебе! — воскликнул Александр Николаевич и, взяв штапель, шагнул было к ней.

Марина молча удержала его за руку. Прикусив губу, она лихорадочно думала о том же, конечно, о чем думали дед и бабушка: как поправить беду?

Эту немую сцену прервал крик Демьянчихи, донесшийся из прихожей.

— Чертенок сопливый! — Она ворвалась в комнату, волоча Алешку, который вцепился обеими руками в ее руку, державшую его за ухо.

Марина встала навстречу Демьянчихе и потребовала:

— Расскажи толком, — она крепко взяла Демьянчиху за руку.

— Пусть сам докладывает, — ответила Демьянчиха, отпуская Алешку.

— Ну, Алеша?

Алешка стоял, расставив ноги и заложив руки за спину, сбычась, смотрел на Демьянчиху; он презирал ее и мужественно переносил боль.

— За нашу Лиду я заступился, — уже глядя на мать, заговорил он. — Тетки Надеждины девчонки за то, что мы их на маевку не взяли, стали Лиду дразнить подкидышем. А сначала всем ребятам рассказали, будто от нашего дяди Мити жена сбежала, а он Лиду к нам подкинул. Я им сказал, чтобы замолчали. А они плеваться на меня стали. Ну, и наподдал я им пинарей.