Отец - [76]

— Э! Судьбы… — со снисходительным сожалением проговорил Арыков. — Не усложняйте. Дело, по сути, обычно-житейское, хотя вариант и оригинальный. Вызовите телеграфом кого-либо из родни. Да и то не нужно. Дети — это дело жены, пусть она и разбирается во всем. Не можете жить с ней — не живите. Но служить вы обязаны. Завтра день разрешаю посвятить этому вашему личному делу. Все успеете уладить.

Возражать Арыкову Дмитрий Александрович не стал. Он ушел, как уходил всегда, — строго по-уставному. Этим только он мог придать унизительному для него разговору хоть внешне достойную форму.

К себе в каюту он вернулся окончательно раздавленным событиями последних часов и с большой неохотой передал разговор с Арыковым Селяничеву.

— Действительно, чуткое отношение к командиру крейсера! — сказал Селяничев, зло сверкнув глазами. — Вам сейчас, пожалуй, надо отдохнуть. А я попробую толкнуться по своей линии, — он вышел из каюты.

Казалось, все было ясно: что можно сделать за милостиво пожалованный Арыковым день? Тщетно Дмитрий Александрович пытался составить себе хоть какой-то план действий.

Далеко за полночь в дверь постучали, и вошел Селяничев.

— Я так и знал, что вы не спите, — сказал он устало. — Арыков вам еще не звонил?.. Сейчас позвонит. — Селяничев сел на диван, словно собираясь дождаться звонка Арыкова.

— Вы что-нибудь сделали?

— Не я. Начальник политотдела. По его докладу член военного совета рекомендовал Арыкову отпустить вас в краткосрочный отпуск.

— А начальник политотдела обратился к члену военного совета по вашему докладу… Вам это грозит неприятностями, — сказал Дмитрий Александрович. — Опять вы столкнулись с Арыковым, и на этот раз очень серьезно.

— Э, — махнул Селяничев рукой, — любая неприятность исправима.

Через несколько минут Арыков по телефону разрешил капитану первого ранга Поройкову пятисуточный отпуск.

— Нет, вы только представьте себе, какой удар я готовлю отцу и матери, — сказал Дмитрий Александрович, кладя трубку на рычаг. — Если бы вы только знали их… Это же все равно, если бы вдруг мой младший братишка, не окончив школы, пошел по кривой дорожке, или если бы мой старший брат, Артем, приехал домой и сказал бы старикам: «Я не выполнил долга перед партией, меня выгнали с позором из совхоза…»

— Да… — согласился Селяничев. — Вам надо быть сейчас особенно мужественным.

— Какая нелепость… Какая нелепость!..

— Ну, духом падать не надо, — Селяничев, вставая, сжал ему руку. — Утром оформите отпуск. За вас Платонов, наверно, останется командовать… Хочется мне сказать вам, Дмитрий Александрович, как вам сейчас ни тяжело, как ни кошмарно на душе, но все устроится, и эта трагедия в вашей жизни в конечном счете не так уж много займет места.

XV

В жизнь Марины вошло радостно жутковатое ожидание.

Однажды, еще в конце зимы, около ее станка остановился незнакомый ей рабочий. Несколько минут он наблюдал, как трудится Марина, и вдруг, наклонившись, громко сказал:

— Красиво работаешь. — Отходя, он весело взглянул на нее, будто и в самом деле испытывал удовольствие от ее работы.

Марина пропустила похвалу мимо ушей. Она лишь успела заметить, что лицо рабочего почти по-юношески свежее, весь он аккуратный, спецовка как новенькая или только-только из-под утюга.

В конце смены этот рабочий встретил Марину у выхода из цеха.

— Хочу предложение тебе сделать, — заговорил он, осторожно беря ее за локоть. — Насчет перехода к нам в цех мелких серий. Я там мастером. Соколов моя фамилия, Сергей Антонович.

Марина с недоумением посмотрела на него.

— Понравилась мне твоя работа, — пояснил он.

На улице дул морозный ветер, но Соколов не застегнул верхних пуговиц своего пальто с каракулевым воротником; на лице у него не было и тени усталости, будто и не отработал человек целый день. «Ишь, храбрый какой», — подумала Марина, отметив, что и ворот рубахи под пальто у Соколова застегнут не доверху; здоровьем и душевной чистотой веяло от него.

— А чего это ради вдруг переходить мне? — наконец ответила Марина.

— Много ради чего. Заработок, как освоишься, будет побольше. Квалификацию повысишь. Работу сменишь — это тоже очень нужно. — Соколов сбоку смотрел в лицо Марины, и тут она заметила, что у него на правой брови белел кустик седых волос, словно крупная снежинка прилипла. Это было симпатично и почему-то развеселило Марину.

— Прямо сейчас выходить? — с шутливым задором спросила она. — Или срок какой по милости дадите?

— Хочешь — сейчас, хочешь — срок выжди…

От проходной они разошлись в разные стороны. Потом Марина не видела Соколова несколько дней и вдруг неожиданно встретила после работы в магазине. Они купили по кульку муки и пошли вместе домой: оказалось, Соколов переехал в дом, в котором жили Поройковы.

— Так как же насчет перехода к нам? — напомнил Марине о их разговоре Соколов.

— А почему это вы, Сергей Антонович, решили меня в свой цех завлечь?

— Кадры нам нужны хорошие. А мне очень нравится, как ты работаешь.

— А как я работаю? Как и все.

— Э, нет! У тебя особый талант. Да только твоя работа не дает ему полностью проявиться: уж очень простая. И потом… Как бы это тебе разъяснить… Нету у меня на примете работницы, чтобы заразительным примером для других была. А ты будешь. У тебя рука легкая, в работе красивая.