Отец - [72]
Когда Селяничев закончил чтение и закрыл книгу, его слушатели разом встрепенулись: кто распрямился, кто вздохнул шумно, а кто переглянулся с другом.
— Я думаю, такую книгу всю читать сразу нельзя, — сказал замполит. — Надо почитать да подумать… Ведь как говорил Ленин с делегатами съезда! Во флоте он увидел блестящий образец творческих возможностей трудящихся масс; он сказал, что в строительстве нового социалистического государства флот показал себя как передовой отряд, он призвал флот посвятить свои силы укреплению союза рабочих и крестьян, как основы государственной жизни. Это же было огромным ленинским доверием людям флота — крепким духом, бесстрашным в борьбе, спаянным боевой дружбой, любящим Родину, преданным делу партии, делу народному.
— Те люди флота и оправдали доверие вождя, — сказал Кисель, принимаясь за свою работу.
— И мы такие же люди флота, — ответил Селяничев.
— Вы — да, капитан первого ранга — тоже да, — орудуя иголкой, продолжал Кисель. — У вас партизанские подвиги в биографии, а капитан первого ранга — известный герой-подводник… А мы? — Кисель обвел взглядом матросов, тесно сидевших на скамейках. — Мы, нынешние моряки, должны быть просто паиньками в службе. Наше дело простое: выучил устав и выполняй, что положено, и не гневи начальство.
— Да вы что, Кисель? — с огорчением удивился Селяничев.
— А что я? — Кисель потупил засветившиеся озорством глаза. — Сами же сказали: представьте себе дни революции. Представляем, какая эпоха была… И какие дела на матросские плечи в ту пору легли. Судовые комитеты управляли кораблями: царских офицеров перевоспитывали, к примеру, как в пьесе «Разлом». А Центробалт? Слово-то какое! А матросы на фронтах гражданской войны, на Волге, на Днепре? А бронепоезда, которые строили матросы вместе с рабочими?
— А! Понимаю, — загорелся Селяничев. — Вы хотите сказать, что настоящая романтика флота в его истории?
Кисель промолчал.
— История нашего советского флота, его строительство и дало нам в руки сегодняшний флот, — продолжал Селяничев. — Вы вот вспомнили, как революционные моряки боролись за то, чтобы царские офицеры переходили на нашу сторону… А теперь у нас свои офицеры; они из рабочих и крестьян. Они старше вас, высокообразованны и с большим опытом. И, конечно, они вас воспитывают, а не вы их перевоспитываете. Законно? Нужно ли нам сегодня думать о самодельных бронепоездах или о переоборудовании волжских буксиров в канонерские лодки? А как широко мы живем политически! Мы выбираем депутатов в органы Советской власти, вплоть до самых высших, мы спорим и обсуждаем нашу жизнь на комсомольских и партийных собраниях. Наши делегаты бывают на разных съездах… Мы занимаемся рационализацией и изобретательством. О таком флоте мечтали революционные матросы и Ленин. Именно такой они представляли себе службу в социалистических Вооруженных Силах. Для нас создано все, начиная от самой передовой техники и кончая вот этой вашей рубахой, чтобы мы были лучшими военными моряками во всем мире. И мы такими должны быть. Должны, потому что нам грозятся уже совсем другим оружием и войной, какими не грозились нашим отцам и дедам. Вот в чем наша романтика.
— Товарищ капитан третьего ранга! — воскликнул Кисель с лукавой улыбкой. — Что же вы не дали мне договорить, я то же самое хотел сказать, может быть, только в иной форме. Я, так сказать, для завязки беседы хотел… Положено же, чтобы после всякого мероприятия у матросов в головах что-нибудь полезное оставалось, а беседа для этого лучший метод.
Лицо Киселя выражало удовольствие: ведь ему удалось немножко погорячить замполита.
— Разве мы не понимаем, что борьба с атомщиками начинается вот с таких заплаток. — Кисель разгладил рукав рубахи. — С мелочей, как говорят.
— Разрешите вопрос? — громко сказал Умитбаев. — Поджигатели войны все испытывают, испытывают атомные и разные бомбы; в другие страны, к нам поближе вывозят, чтобы, значит, нападать легче было. А у нас? Почему наш крейсер без атомных снарядов плавает? Как мы за свое государство стоять будем?
«Ишь ты, птаха ты этакая, какой вопрос бесстрашный командованию задал», — подумал Дмитрий Александрович.
— Это, пожалуй, больше в вашей компетенции, товарищ командир, — обратился к Дмитрию Александровичу Селяничев.
— Пожалуй… А вы, товарищ Умитбаев, всерьез опасаетесь атомных бомб? Боитесь?
— Боюсь очин. Уй, как страшна…
— Да, война — это страшно, — заговорил Дмитрий Александрович. — Но атомная война — это все-таки война, где силе будет противостоять не меньшая сила; победу в ней можно одержать не нажатием кнопки, как то себе представляют генералы-атомщики, а великим ратным трудом в жестоких сражениях на суше и на море… Атомное оружие и у нас есть, найдутся и люди, умеющие с ним обращаться. Но сегодня на вооружении нашей армии, авиации и флота атомных бомб, снарядов нет. Атомщики вывозят оружие в иностранные базы, которыми они нас якобы окружили… Так ведь за это их весь мир ненавидит. Угрожать людям массовым уничтожением — такого позора мы на себя не примем. Но, если нужно будет, в ответ и мы вооружимся как надо. Но только в целях решительного отпора.
Нелегкий жизненный путь прошел герой романа коми писателя Бориса Шахова: еще подростком Федор Туланов помог политссыльному бежать из-под надзора полиции, участвовал в гражданской войне, революционных событиях, а затем был раскулачен и отправлен в лагерь…
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».