Отец - [4]

III

Когда, побрившись, Александр Николаевич подошел к дому, он встретил около крыльца своего младшего сына, десятиклассника Анатолия. Анатолий был любитель лыж, а покататься ему, загруженному школьными заданиями, удавалось лишь по субботам. Он уже накатался и счищал снег с лыж варежкой.

— Ну что дома? — спросил Александр Николаевич.

— Кажется, приехал. Вроде, такси было, с минуту назад отъехало.

В прихожей Александру Николаевичу бросилась в глаза морская шинель с золотыми погонами и каракулевая ушанка с эмблемой. Старик вошел в комнату, неслышно ступая валенками, и остановился у двери.

Марина разгружала большой чемодан, стоявший на стуле. Две бутылки коньяку, бутылка какого-то вина с броской этикеткой, пышный торт с кремовыми цветами уже красовались на столе.

— Ну куда мне ее девать? Куда? — спрашивала Варвара Константиновна. Она держала большой кусок семги, прихватив его пергаментной бумагой; с бумаги стекал и капал на пол прозрачный розовый жир. — И зачем ты, Митенька, навез-то столько?

Алеша и Танечка, разворачивая шоколадки, с любопытством следили, как Марина выкладывает на стол кульки и свертки.

Сам Дмитрий стоял у комода, облокотясь на него левой рукой. Он расстегнул пуговицы парадной тужурки с золотым шитьем на воротнике и широкими галунами на рукавах. Белая крахмальная сорочка плотно облегала его туго перехваченный ремнем и оттого немного выпиравший поверх ремня живот. Он был плечист и массивен, и по его лицу, полному и красивому, можно было определить, что он себя чувствует в центре внимания. Он разговаривал с Артемом, сидевшим у стола без пиджака в одной шелковой сиреневой рубашке. Жена Артема Вика, стоя перед зеркалом и пуша свои волосы, бросала сердитые взгляды на мужа. Женя Балакова сидела возле Артема, рассеянно слушала разговор и с застывшей неопределенной улыбкой смотрела на хлопоты Марины и Варвары Константиновны.

— Вот он, наш нетчик! — воскликнул Артем, первым заметив Александра Николаевича.

Дмитрий подтянулся и шагнул навстречу отцу. Обходя стол и стулья, он попытался призастегнуться, но так и не затолкал ни одной пуговицы в петлю.

Они трижды поцеловались.

— Да ты у нас, папка, молодцом! Тебя и годы не берут, — сказал Дмитрий, откачнувшись от Александра Николаевича и продолжая держать свои тяжелые вытянутые руки на его плечах.

— Это верно: не берут… Они только сразу хватают, — Александр Николаевич почувствовал в голосе Дмитрия фальшь; показалось, Дмитрий что-то скрывает за деланной радостью и чересчур внимательным сыновним взглядом. — Один, без супруги пожаловал?

— Один. Еле вырвался. Как из плена сбежал. — Дмитрий чуть посмеялся, отпустил плечи отца и шагнул в сторону.

— Так-так. — Александр Николаевич обошел стол и поздоровался за руку с Артемом.

— Здравствуй, папа, — сказал Артем просто, пожимая руку отца. — Гулять ходил?

— Гулять? — Александр Николаевич выставил из карманов на стол две поллитровки. — Видишь: командировку мне давали.

Артем стукнул бутылками.

— Ну и пображничаем же! Я тоже явился с горючим. А главное: угощение у нас столичное, сроду не едали. — Он насмешливым взглядом встретил Варвару Константиновну, принесшую, наконец, из кухни семгу в стеклянной вазе на тонкой ножке.

— Иди-ка, Марина, освободи тарелки от помидоров, — распорядилась Варвара Константиновна. — А вы, модницы, чего? Видите, не управляемся! — пристыдила она Вику и Женю.

Женщины дружно занялись столом. Александр Николаевич подсел к Артему. Дмитрий опустился на стул рядом с ними.

— Так как же, папа, живешь, работаешь? — спросил он.

— Как живу, сам видишь, а работаю… Работаю в три смены, — с сухой сдержанностью ответил отец и в свою очередь, словно из вежливости, а не потому, что ему это было интересно в самом деле, спросил: — А у тебя как дела? Надолго ли в отпуск?

— На все тридцать суток.

— Ишь. На весь отпуск, значит… А из какого же это плена ты сбежал?

— Да ведь дочь у меня школьница. Зинаида Федоровна вообще боготворит ее, а теперь вся жизнь моей маленькой семьи подчинена Лидочке. Ну, а мне захотелось все же встряхнуться. Вот и оставил жену и дочь.

И опять Александру Николаевичу показалось, что сын что-то не договаривает.

— А служба твоя как идет? — спросил он уже по-отцовски требовательно.

— Вернусь, крейсер принимать буду.

— Крейсер. — Александр Николаевич, наконец, посмотрел сыну в глаза. Выходило, что Митька служил исправно и в службе шел вперед. — Видел я в «Огоньке» на снимках наши новые корабли, которые с заграничными визитами ходили. А расскажи-ка мне, как они против тех, старинных, на которых еще мы плавали?

Дмитрий знал, что тот, кто прослужил на флоте, а тем более столько, сколько послужил и пережил его старый отец, тот на всю жизнь остается в душе моряком. Ему подумалось, что их — его и отца — любовь к флоту — одна из тех неразрывных связей между ними, которая послужит основой к сближению.

— Корабли остались кораблями: те же трубы, мачты и пушки в броневых башнях. А если сравнить нынешний крейсер хотя бы со старушкой «Авророй»… Ну, мы еще поговорим, папа, — Дмитрий сказал это уже без той фальшивости и бодрячества, которые показались было в нем Александру Николаевичу.