Отец Иоанн (Крестьянкин) - [25]

Жилищный вопрос разрешился довольно скоро — в Большом Козихинском переулке нашлась некая старушка по имени Анастасия Васильевна, которая согласилась сдать парню из Орла угол в комнате на первом этаже. Но по поводу прописки решительно воспротивилась: «Приведёшь мне тут девку, и что я с ней делать буду?» В конце концов нашлась возможность прописаться в другом месте. А московская жизнь Ивана Крестьянкина началась здесь, в Большом Козихинском, дом 26, квартира 1[5], — бывшей дешёвой гостиничке, в 1901 году принадлежавшей Ивану Ильичу Шапошникову, а в 1917-м — разбогатевшему крестьянину Сергею Степановичу Виноградову...

Это самый центр Москвы, но до сих пор тихий. Переулок идёт от Большой Бронной к Садовому кольцу параллельно Малой Бронной. По соседству, всего в одном квартале, находятся Патриаршие пруды (в 1924-м они были переименованы в Пионерские, но название не прижилось, и в обиходе их продолжали звать по-старому). Таким образом, приехавший из Орла юноша поселился в одном из самых «булгаковских» мест столицы — Берлиоз попал под выдуманный Булгаковым трамвай примерно напротив 42-го дома по Малой Бронной, то есть буквально в двух минутах ходьбы от 26-го номера в Большом Козихинском, если идти напрямую через двор; и, по идее, истерические женские крики и свистки милиции, огласившие место происшествия, должны были быть хорошо слышны в комнате Вани Крестьянкина. Но в те годы никаких ассоциаций с героями «Мастера и Маргариты» у москвичей это место не вызывало, ведь и сам роман ещё не родился на свет. Да и Ивана, узнай он об этом, такое соседство, конечно, не обрадовало бы.

Время от времени, как любая московская улица, Большой Козихинский переулок нёс потери — на месте старых домов появлялись либо новоделы, либо просто пустоты, поджидающие застройщика. На месте дома № 26 сейчас как раз такое поросшее деревьями «пустое место», к которому слева примыкает величественный доходный дом постройки 1913 года, принадлежавший А. А. Волоцкой и возведённый автором первого московского небоскрёба Эрнстом Нирнзее (современный адрес — Трехпрудный переулок, 11/13). В 1930-х пустота была занята сразу двумя не сохранившимися ныне домами — № 26 и 24. Напротив, через переулок, и сейчас высится монументальная пятиэтажка № 27, построенная в 1911-м в стиле «модерн» В. И. Рубановым для домовладельца А. И. Себрякова. В этом доме жили создатель общества «Бубновый валет» художник Аристарх Лентулов и дочь основателя Спасо-Влахернского женского монастыря Ирина Головина.

Сам по себе Большой Козихинский ещё с конца XIX столетия продолжал нести отчётливый богемно-студенческий отпечаток. Когда-то здесь в непрезентабельных доходных домах, которые без лишних церемоний называли «Адом», снимали квартиры бедные московские школяры, а потом их понемногу сменили актёры. Самым знаменитым уроженцем переулка был поэт Аполлон Григорьев, а самым знаменитым жильцом — «Бетховен русского театра», звезда Малого, глухой актёр Александр Остужев (жил в доме № 12; в 1959—1993 годах переулок носил его имя).

Жилище Вани было, откровенно говоря, убогим. В углу — покрытая салфеткой тумбочка, табуретка и сундучок, служивший жильцу постелью. В изголовье сундучка — канализационная труба, начинавшая работу в пять утра. Нашли своё место многочисленные привезённые из Орла иконы, футляр от скрипки Афанасия Сайко. От остального пространства комнаты угол отделяли ситцевая занавеска и шкаф. После родного дома такие условия могли показаться спартанскими кому угодно, но Иван не роптал. В конце концов, в подобных (или ещё похуже) условиях тогда ютились и многие москвичи, не говоря уж о жителях других городов и весей.

С помощью братьев Москвитиных работу молодой бухгалтер нашёл сравнительно быстро. Спрос на профессионалов в финансовой сфере был стабильным, особенно на небольших предприятиях, которых в Москве начала 1930-х хватало. Итак, отныне он — счетовод финансово-счётного отдела Московского областного союза потребительских обществ, как сокращали в справочниках тех времён, — МОСПО. Размещался МОСПО на Мясницкой, 43, в изящном одноэтажном особняке постройки конца XVIII столетия — доме князя А. И. Лобанова-Ростовского, где нередко бывал в своё время Пушкин. Далековато от Большого Козихинского, но что поделаешь. Правда, в мае 1935-го в быт москвичей вошло метро, а от станции «Кировская» (нынешние «Чистые пруды») до 43-го дома на Мясницкой (в то время улицы Кирова) идти уже не очень долго.

С получением работы разрешился ещё один немаловажный вопрос — продовольственный, ведь Москва до 1935-го продолжала жить по карточкам, и свою законную норму (хлеб — 400 граммов в день, мясо — 100 граммов в день, крупа — 750 граммов в месяц, селёдка — 250 граммов в месяц, сахар — кило в месяц) Иван мог получать, только будучи прикреплённым к «своему» магазину. Конечно, можно было покупать продукты и на рынках, но для обычного служащего поход на базар был невообразимой роскошью. А ведь нужно было доставать ещё и носильные вещи. Пару ботинок тогда можно было раздобыть за 30 рублей, пальто, если повезёт, — за 70. А зарплата московского счетовода не превышала сотню рублей. Правда, с годами Иван понемногу «рос» в должностях (бухгалтер, затем помощник главного бухгалтера), но «хлебной» его работу по-прежнему назвать было сложно.