Отец - [6]

Слово отца было для нас законом. Мы готовы были сделать все, чтобы заслужить его похвалу. И жалел он нас очень. Бывало, когда уже все мы были взрослыми и жили в разных местах, соберемся все дома, кто в отпуск, кто на каникулы, мать тут же находила нам сотню дел — мазка, побелка, стирка и многое другое. Отец же старался нас от этого оградить.

— Сделаем мы всё с матерью потихоньку сами, — говорил он. — Отдыхайте, ешьте вдоволь, а то вон, как вы отощали в своих городах.

Еще у отца была любовь к лошадям. Почти всю жизнь, проработав на тракторе, он, незадолго до пенсии, стал конюхом. Пропадал на конюшне от темна до темна. Ухаживал за лошадьми, как за малыми детьми. Если кто-то брал лошадь, а потом возвращал её со сбитой холкой или другими повреждениями, он аж лицом темнел. Впредь этот нерадивый человек мог даже не мечтать получить лошадь, если в конюшне был отец. Никакие приказы и уговоры в таких случаях на него не действовали.

Мать рассказывала, что когда они с отцом жили единолично, а это продолжалось всего два года, у них были самые лучшие кони. Отец на состязаниях всегда побеждал и завоевывал первый приз.

На масленицу запрягал коней в выездные, расписные сани, украшал гривы лентами, усаживал маму, как королеву, и с гиканьем, свистом, на бешеной скорости пролетал всю деревню из конца в конец. "Королеву свою катает Ванька-то! Ишь, носится как угорелый!" — завистливо судачили женщины.

Ещё у отца была страстная любовь к музыке. Сам он виртуозно играл на балалайке. Такие коленца на ней выводил, что никто на месте усидеть не мог. Частушек знал несметное количество. До сих пор жалею, что не записывала их в своё время.

А сама балалайка так и мелькал в его руках — то за спиной, то через колено, то вокруг руки. А как пускался в пляс, тут уж ему равных не было.

Любовь к музыке передалась всем детям. Брат играет на гармошке, на баяне. И все мы очень любим петь. Бывало приедем к родителям в деревню, вечерком сядем на завалинку, брат играет, а мы, девчата, поём. Нас в деревне так и называли "Квартет сестер Осиповых". На всю деревню наши песни разносились, и собирали в наш двор всех соседей.

Глава 8 ИЗБА — ЧИТАЛЬНЯ

Считай, до начала шестидесятых голов в нашей деревне мало кто выписывал газеты. Наша семья, хоть и полунищая, всегда подписывалась на газету "Сельская жизнь". Вот и стекались к нам по вечерам со всех концов мужики, новости узнать… обычно это происходило в зимнее время, летом — некогда было ходить на посиделки. Народу, бывало, набивалось столько, что и на полу места не хватало. Отец надевал очки, садился за стол ближе к лампе, и начиналось чтение.

Отец складывал слова по слогам, читал медленно, но это никого не смущало. Пока газета не прочитывалась от корки до корки, никто не уходил. Поэтому засиживались до полуночи. Когда всё уже было прочитано, начинали обсуждать меж собой услышанные новости. Потом постепенно переходили к своим житейским делам. И разговорам не было ни конца, ни края. Мы, дети, как обычно, были тут же. Кто на печи, кто на полатях. Свесим головы и тоже слушаем. Мать в горнице за закрытой дверью не то спит, не то не спит.

Когда уже совсем засидятся мужики, она выходила из горницы и начинала ворчать:

— Накурили, хоть топор вешай. Шли бы домой, поди жинки заждались. И ты, отец, тоже хорош — меры не знаешь. Вон и дети через вас не спят.

Мужики начинали хвататься за шапки и торопливо уходить.

В кухне, на стене, висел отрывной календарь. Отец не разрешал никому к нему прикасаться. Каждое утро, перед тем, как сесть завтракать, он отрывал листок и говорил матери:

— Давай, мать, я тебе прострочу, о чем тут пишут.

И видно было, что им обоим доставляет удовольствие, одному — читать, другому — слушать. Нам всем было смешно это видеть и в то же время мы умилялись этой каждодневно повторяющейся сценой.

Когда наступала пора забивать гусей, тут уж отец, чтобы скрасить нашу тяжелую работу по общипыванию их, читал нам сказки. Сидим мы этак вокруг корыта, у каждой на коленях гусь. Щиплем мы перья и бросаем в корыто, а отец читает и читает.

Один раз читал нам сказку про Ивана-дурака, который взвалил дверь на спину и понёс в лес.

Нам это показалось таким смешным, что мы от хохота пороняли гусей в корыто, пух и перья взметнулись к самому потолку и разлетелись по всей кухне., ох, и разгневалась наша мама. Досталось не только нам, но и отцу. Отец быстренько юркнул в горницу и лег спать, а мы дощипывали гусей и собирали со всей кухни перья, всё еще давясь от смеха, но уже не решаясь открыто смеяться.

Глава 9 БЕДА

Шел 1972 год.

Я приехала домой в отпуск. При встрече с родителями меня поразил вид отца. Похудевший, с осунувшимся лицом, он выглядел больным.

— Папанька! — воскликнула я. — Здоровы ли вы!?

И он, никогда ни на что не жаловавшийся, как бы плохо ему не было, вдруг сказал:

— Что-то, дочка, у меня бок болит и болит. Мать растирками натирает, а не помогает.

— У врача были? — спросила я.

— Нет, не был. Фельдшер наш смотрел меня, сказал, что наверное застудил бок.

— Завтра поедем в районную больницу. Пусть там посмотрят.

— Может не надо, дочка, глядишь, так пройдет.