Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков - [67]
«Еще Ириней Лионский, — говорил отец Александр, — признавал, что каждая христианская община, в конце концов, может существовать по своим законам и обычаям». И между прочим, тот же Ириней Лионский придавал меньшее значение абстрактному богословию, чем жизни, пропитанной верой и любовью к Богу.
Вселенская Церковь объединена тем, что у неё есть Слово Божие. Она стоит на Священном Писании, а также на святоотеческом Предании, которое едино для Западной и Восточной Церквей. Ибо Святые Отцы жили в ту эпоху, когда Церковь была едина. Это наследие создало для христиан надёжный общий язык, который, по словам философа Г. Гадамера, «необходим для умения поддерживать диалог, давать слово инакомыслию, усваивать произносимое другим человеком и вместе переживать актуальность прекрасного» [134].
Глубокое ощущение связи Церкви со Словом Божиим подвигло отца Александра на написание второго значительнейшего труда в его жизни — «Словаря по библиологии». «Словарь» есть, по сути, рассказ о людях, живших в разное время, в разных странах, но беззаветно преданных Библии, посвятивших ей всю свою жизнь и творчество. Это попытка приобщить нас к их миру, чтобы Слово Божие и для нас стало таинством общения с Богом. Именно через жизнь и труд святых, работающих над Библией, выстраивалась для батюшки самая чистая линия истории Церкви.
В словаре ещё раз проявился и христианский универсализм отца Александра, и его удивительная терпимость к различным мнениям, и его солнечный дух, умеющий во всём видеть лучшее, способный показать то, что объединяет людей, а не то, что их разъединяет.
Однако и в разделении христиан на конфессии батюшка видел действие Божьего промысла, создававшего предпосылки для жизненности христианства. «Без этого, — говорил он, — наверное, в нём было бы что‑то однородное, принудительное. Как будто зная склонность людей к нетерпимости, Бог разделил их, чтобы каждый на своём месте, в своём саду выращивал свои плоды. Но придёт время, когда эти плоды соединятся в едином потоке, в котором сохранится все лучшее, что есть в духовной культуре человечества и в человеке — образе и подобии Божием» [135]. Когда мы доходим до глубины, мы узнаем, что все бесконечное многообразие есть проявление частей целого. На глубине, в единстве любви соединяется то, что нам казалось несоединимым. «Плюрализм, — пишет батюшка, — не упраздняет принципа единства, и чем богаче и разносторонней становится жизнь в Церкви, тем настоятельнее оказывается потребность в связующем её стержне» [136].
Церковь, которая под предлогом сохранения своего культурного достояния увязает в изоляционизме, постепенно теряет все. Церковь, открытая миру, которая раздаёт и не заботится о внешнем, приобретает не только силу Духа, но и творческие ресурсы для собственного культурного возрождения.
Так было с богатой Духом Церковью в первые века, когда её творческие силы дали мощный импульс национальным культурам. Отец Александр не хотел, чтобы Православие растворилось в традициях иных народов, но тем не менее он мечтал, чтобы Церковь плодоносила, а не превращалась в музей восковых фигур мадам Тюссо. Отец С. Булгаков также считал, что по своей сути «Православие чуждо изоляционизму», что «изоляционизм это исключение». Он полагал, что православные могут оставаться самими собой и в то же время свободно и искренне общаться со всем христианским миром [137].
Несомненно, существуют духовные различия между православным Востоком и Западным католическим миром. Отец Сергий Булгаков писал, что «католический мир воспринял с наибольшей силой человеческого Христа, притом страждущего, распинаемого. Сораспинаться с Ним, сопереживая Его крестную муку — едва ли не самое существенное в мистике Католичества, а в Православии главным является именно духоносность и стяжание духа… пророческое служение Христа».
И тем, и другим путём люди могут стать сопричастны Христу, сделать так, чтобы в них изобразился Господь (Гал. 4.19).
Отец Александр уникальным образом сочетал в себе мистические откровения Востока и Запада, и Церковь для него была действительно едина. Это его тайна — универсальное, целостное восприятие христианства. Христос изобразился в нём нерасколото, нераздельно, так, как Он был явлен только еврейским апостолам.
И в то же время, отец Александр всегда подчёркивал свою принадлежность к Православной традиции. Батюшка ценил и продолжал самое лучшее в ней, ему было близко выражение Восточной Церковью Пасхальной тайны. Его служение укрепляло позиции Православия, доказывало, что среди православных всегда были, есть и в будущем будут люди, способные обогатить мир своими духовными дарами. Это и русские религиозные философы, и такие святые и учителя, как мать Мария (Скобцова), отец Александр Ельчанинов, отец Сергий Булгаков, отец Александр Мень.
В 1989 году отцу Александру удалось съездить в Италию, и на него глубокое впечатление произвёл тот интерес к восточной традиции, который он встретил на Западе. Вернувшись, он рассказывал, что, посещая католические храмы, в каждом видел образы известных православных икон: Владимирской Богоматери, «Троицы» Рублева, православных святых. А в библиотеке Милана нашёл новые переводы на итальянский язык всего православного «Добротолюбия», огромное количество книг православных Отцов и русских подвижников. Разъединившись, Запад и Восток терпели жестокие потери, но теперь католики включили богатство Православия в свой духовный опыт, и им от этого стало не хуже, а лучше.
