Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков - [27]

Митрополит Антоний Сурожский писал: «Обыкновенно мы говорим о послушании как о подчинённости, подвластности, а подчас и порабощении духовнику или тому, кого мы назвали (совсем напрасно и во вред не только себе, но и священнику) духовным отцом или своим старцем. Послушание же заключается именно в слушании всеми силами своей души. Но это обязывает в равной мере и духовника, и послушника; потому что духовник должен всем своим существом и всем своим опытом, и скажу больше: всем действием в нём благодати Всесвятого Духа стремиться к тому, что совершает Дух Святой в человеке, который ему доверился… И с обеих сторон это требует смирения… Сколько смирения нужно священнику, духовнику для того, чтобы никогда не вторгаться в святую область, чтобы относиться к душе человека так, как Моисею приказал Бог отнестись к той почве, которая окружала Купину неопалимую… и куда он не имеет права войти иначе, как если Сам Бог велит или Сам Бог подскажет, какое действие совершить или какое слово сказать»[48].

Настоящий пастырь должен суметь пройти «между Сциллой и Харибдой» — между сохранением свободы личности от грубого подавления и между необходимостью бороться с «ячеством», самоутверждением, самостью.

Отношения послушания между духовным чадом и его духовником в Православной Церкви предполагают, что ученик доверяет своему духовному отцу, не предпринимает серьёзных жизненных шагов без совета с ним, а также берет у него благословение при установлении того или иного ритма духовной жизни (строгость поста, частота посещения Церкви, вид молитвы и прочее).

Послушание духовному отцу не то же самое, что послушание монаха своему старцу. Но если и такого послушания нет, значит, нет доверия, то есть необходимейшей предпосылки для передачи и восприятия духовного опыта. Без взаимного доверия усилия духовника тщетны. Так же как для воспитания ребёнка необходимо послушание родителям (конечно, если это любящие родители), так и для духовного роста необходимо послушание опытному духовному руководителю. Но подлинной христианская жизнь становится только тогда, когда человек обретает личный опыт веры.

Когда отец Александр говорил о соотношении традиции и живой веры, он приводил такой пример из жизни: «Если родители передают детям свой опыт, основы своей веры, открывают путь к Слову Божию — это традиция. Но совсем другое, когда человек открывает все это для себя самостоятельно, как каждый из нас по–своему, субъективно, воспринимает одну и ту же музыку. И Бог приходит к каждому по–особому, поэтому так важна терпимость к вере другого человека». С благодатью Божией христианин должен встретиться сам, лично, а не через посредство чужих поучений и наставлений.

Отец Александр несомненно обладал талантами для старческого руководства — прежде всего прозорливостью, духовным видением. Некоторые, чувствуя это, даже относились к нему как к старцу, но батюшка от таких отношений сознательно уходил. Он показывал нам пример истинного смирения и евангельской веры в человека.

Батюшка часто говорил, что Христос предлагает нам не религию, а Самого Себя. Он — единственный настоящий Пастырь. Задача священника — только подвести своих учеников к Встрече с Ним. Дальше же вмешательство в жизнь человека, который знает, чувствует, понимает Бога, становится недопустимым, ибо личностный выбор и воля Божия ведут людей по жизни уникальным для каждого путём.

«Отцы Церкви, — писал отец Александр, — сравнивали действия Духа Божия с действиями воспитателя, наставника, руководителя. Но каждый хороший воспитатель согласуется с уровнем и возможностями своего ученика; отсюда и постепенность в даровании Откровения ветхозаветной Церкви» [49].

Библия была для батюшки основой его пастырской деятельности. Как Слово Божие ведёт свой народ, постепенно проявляясь в истории, так и отец Александр пытался вести своих учеников в духе постепенного возрастания. В одной из лекций он говорил, что Откровение — это не то, что развивается, а то, до чего надо дорастать.

Священник, который хочет включиться в замысел Божий, должен всячески содействовать развитию личностей своих прихожан, этим он помогает Христу и содействует гармонизации окружающего мира.

20

Подмена динамического библейского духа типиконской схемой и обрядоверием заставляет сегодня многих самым серьёзным образом задуматься о концепциях и перспективах пастырского служения в Православной Церкви.

Во время своей работы алтарником, а затем дьяконом и священником отец Александр нередко мог наблюдать поведение прихожан, больше соответствующее ритуальному, языческому мировоззрению, чем христианской вере. Квазирелигиозность выражалась и в стремлении людей отгородиться от мира, и в подмене Писания местным преданием, и в боязни новых переводов Библии, и в оккультном либо потребительском интересе к таинствам.

Будучи не только пастырем, но и историком религии, батюшка прекрасно осознавал законы религиозного сознания, понимал, что оно крайне инертно по своей природе и то, что мы видим на поверхности, есть лишь «верхушка айсберга».

Отец Александр не стремился к проведению каких‑то кардинальных реформ; считал, что для них нужна длительная подготовка религиозного сознания народа. Он понимал, что резкие движения, раскачивающие церковную лодку, могут её перевернуть, но не ускорят движение вперёд. Кроме того, он видел, что в каждый момент времени Бог предоставляет Церкви максимум возможностей для серьёзного развития. Но это развитие прежде всего вглубь, а не вширь. Свою пастырскую борьбу за изменение сознания отец Александр вёл на страницах книг, прежде всего, в шеститомнике, посвящённом развитию религий.