Отец Александр Мень - [26]

«Батюшка радовался за нас, — вспоминает Вера Яковлевна, — что мы имеем возможность встретить раннюю весну в Загорске. Он говорил мне о том, что это время года необыкновенно прекрасно в этих местах. Какая-то особенная благодать разлита в воздухе, напоминая об ином, высшем мире и умиротворяя все чувства, как песня жаворонка в минуты душевной тревоги. Приближались и дни „духовной весны“ — Великого поста».

За несколько дней до смерти отец Серафим самостоятельно вел вечернее богослужение — встречу Великого поста.

«Слабым, но чистым голосом батюшка сам начал пение ирмоса Великого канона „Помощник и покровитель бысть мне во спасение“, — продолжает Вера Яковлевна. — Необычайной силой звучали эти слова в устах умирающего. Это был не только итог земного пути, эти слова, которыми Церковь начинает ежегодно Великий пост, открывая всем верным дверь покаяния, открывали перед ним в этот час врата жизни вечной».

«Жизнь его близилась к концу, — пишет Елена Семеновна. — Когда я пришла к нему в следующий раз, он был очень слаб и почти не вставал с постели. „Господь ведет меня и куда-нибудь выведет. Может быть, к смерти“, — тихим голосом сказал батюшка.

Незадолго до смерти он сказал мне: „Жизнь у вас будет хорошая, но чтобы никогда не было ни тени ропота“. Однажды ночью я вижу о. Серафима во сне, очень ярко. Он предложил мне прочесть Евангелие от Луки. Я достала это Евангелие.

Он сказал: „Нет, не это. Надо взять Евангелие на славянском языке“. Когда проснулась, я рассказала Алику свой сон и тут же решила идти в Загорск. Меня встретила М. А. На мой вопрос: „Как здоровье батюшки?“ — она ответила: „Теперь ему хорошо, теперь ему совсем хорошо“.

Я поняла ее и заплакала. Она в утешение дала мне письмо Володи, но я не хотела даже смотреть на него. Но вот я почувствовала, что батюшка не позволяет мне плакать о нем. Из соседней комнаты раздавалось чтение Евангелия. „Сейчас и вы будете читать“, — сказал мне кто-то.

Я вошла в комнату, где лежал батюшка, покрытый пеленой. Лицо было тоже покрыто. Мне предложили читать Евангелие. Передо мной была 1-я глава Евангелия от Луки. Я вспомнила свой сон, и меня охватил трепет. Я прочла первые 10 глав. Потом подошла Ксения Ивановна и приоткрыла лицо усопшего. „Как мощи“, — сказала К. И. Она сказала, что похороны будут ночью. Я хотела прийти, но К. И. сказала, что не надо. „Я ведь вас утешила, как могла, и лицо его показала вам“. Я решила послушаться, хотя мне было очень горько. И хорошо я сделала, что не пошла. На похоронах оказалась женщина-провокатор, которая сообщила обо всех присутствующих. И почти всех потом арестовали.

Когда я вернулась домой и сказала Алику о смерти о. Серафима, он ответил: „Я так и знал. Он умер, ушел в Царство Небесное, и это совсем не страшно“. В течение нескольких дней Алик отказывался от всяких игр».

Отца Серафима похоронили в его «катакомбах», под тем местом, где находился алтарь, — так, как это делали в Церкви первых веков. С тех пор при посещении Загорска Елена Семеновна и Вера Яковлевна с детьми всегда спускались к могиле отца Серафима, чтобы помолиться на ней.

«Батюшка подумал перед смертью обо всех своих духовных детях, никого не забыл, — вспоминает Вера Яковлевна. — Каждому он дал в благословение образ Божией Матери. Мне, Леночке и Алику — „Всех скорбящих Радость“, а Павлику — „Нечаянную Радость“. Свое духовное руководство он передал о. Петру, о. Иераксу и о. Владимиру, распределив между ними сам своих духовных детей. Нас он поручил о. Петру».

Внутренняя связь с батюшкой продолжалась.

Глава 7 Отец Петр Шипков

«После смерти о. Серафима нашим духовником стал о. Петр (Шипков). Это был бодрый, жизнерадостный человек 52-х лет, — вспоминает Елена Семеновна. — Он работал бухгалтером, а в свободное время служил и совершал требы на дому. Духовная настроенность светилась в его лице, и я сразу почувствовала к нему расположение и полное доверие».

«…Редкая цельность души, „простота сердца и ума“… вместе с горячей ревностью о Боге и славе Его составляли его сущность, — писала об отце Петре Вера Яковлевна. — Он нашел свое место в Церкви и твердо верил в свое призвание. Церковь с ее человеческой (а не мистической) стороны он понимал как единую семью, в которой никто не может быть одинок. Идеалом Церкви для него было общество людей, единых по духу, которые могут с чистой душой сказать: „Христос посреди нас!“».

Отец Петр (1881–1959) начал окормлять семью Меней в той же глубоко близкой ему традиции духовного наставничества, воспринятой им от патриарха Тихона и отца Серафима (Битюкова). Александр Мень вспоминал, что отец Петр Шипков был человеком неиссякаемой жизнерадостности и какого-то необыкновенного духовного света. Годы тяжких испытаний не наложили на него печати горечи и ожесточения. Ему суждено было надолго пережить отца Серафима и после ссылки окончить свои дни настоятелем собора в городе Боровске.

Вот как рассказывает об отце Петре Нина Владимировна Трапани:

«Сын замоскворецкого купца, он сам некоторое время занимался торговлей. Но душа его горела и стремилась к Богу. Был он женат и, кажется, по любви, но жена оставила его. С той поры о. Петр отрешился окончательно от всех житейских попечений и обратил мысленные очи к небу, куда переключились вся любовь и всё устремление его души. <…> О. Петр принял священный сан в 1921 году от святейшего Патриарха Тихона, и началось его служение Богу и людям. Одно время он был даже секретарем святейшего и был глубоко предан ему как при жизни, так и после смерти. О. Петр часто заходил на Сербское подворье к о. Серафиму, пользуясь его руководством <…>