Отец Александр Мень. Христов свидетель в наше время - [44]
В октябре православная Церковь праздновала 400-ю годовщину установления Патриаршества на Руси. Впервые с 1918 г. торжественное богослужение проходило в Кремле, в Успенском соборе, после революции превращенном в музей. Патриархия тогда канонизировала патриарха Тихона. Надо сказать, отец Александр испытывал к нему особое глубокое почтение и регулярно поминал его на литургии.
На Пасху архиепископ Парижский кардинал Люстиже был с официальным визитом в СССР по приглашению Московской патриархии. По дороге в Троице-Сергиеву Лавру он настоял, чтобы остановились в Новой Деревне, и сам смог поговорить с глазу на глаз с отцом Александром. «Встретившись с отцом Александром Менем, — вспоминает кардинал, — с первых мгновений я почувствовал, будто знал его всегда как брата, как друга и понял, что отныне он мне станет близким навсегда. А между тем мы разговаривали всего лишь минут десять».
Говорили они по-английски, без переводчика. Французский архиерей сразу понял значимость отца Александра. «У меня создалось впечатление, что его жизнь больше чем моя насыщена Евангелием, которое мы проповедуем, и что она неминуемо является знаком возвещаемого Слова». Но такое служение возможно лишь при участии в тайне Креста. «Радость пасхальной недели, освещающая бедную паству, среди которой мы обменялись только несколькими фразами, была словно озарена сиянием тайны Креста». Когда они стали расставаться, кардинал сказал: «О, мы теперь уже встретимся только на небесах». Эти слова поразили отца Александра. Когда несколько дет позже спросили у кардинала, что он этим хотел сказать, тот пояснил: «Действительно, в отце Александре я увидел жизнь, принесенную в жертву, его самопожертвенную любовь ко Христу, в этом и была его отвага. Я не предсказал его смерти, я только сказал вслух то, что отец Александр уже узнал из слов Христа, обращенных к Петру: „Другой препояшет тебя и поведет, куда не хочешь“.[249] Как милость Божью рассматриваю я эту необычную, короткую встречу — она является предчувствием в настоящем времени уже присутствующей полноты времен, кои грядут».
В конце октября отец Александр провел несколько дней у своей дочери, она с недавних пор жида в Италии. В силу необычайного стечения обстоятельств, он оказался в Риме, где должен был принять участие в одной конференции, именно в день смерти малой сестры Иисуса — Магдалены. Он еще раз с ней встречался в июле, во время ее последнего приезда в Россию. Он радовался, что оказался как бы представителем своей Церкви и своей страны на ее похоронах, потому что пример малой сестры имеет значение для всех: ее жизнь — чудесный урок. «Не отвлеченный, а жизненный, практический. Урок подлинного христианского милосердия и служения людям».[250]
В декабре 1989 г. смерть Сахарова погрузила страну в траур, огромные толпы людей пришли его провожать. В январе 1990 г. танки вошли в Баку, началось осадное положение. Затем — вновь рывок в сторону демократии, прошли внушительные демонстрации в Москве и других больших городах. В марте была изменена шестая статья советской Конституции о руководящей роли компартии. Прошли выборы в республиканские и местные советы. Среди новоизбранных депутатов появились новые люди, раньше не участвовавшие в политической жизни, и даже несколько священнослужителей.
Митрополит Ювеналий как-то спросил отца Александра, почему он, человек известный и популярный, не выставил своей кандидатуры в народные депутаты: «Владыка! — ответил он ему, — Когда нам заниматься политикой? Сегодня мы имеем возможность день и ночь проповедовать Слово Божие, и я полностью отдал себя этому».[251]
В июне Борис Ельцин демонстративно вышел из коммунистической партии, авторитет которой все падал. Однако, категория тоскующих о прошлом, наверное, думала о реванше — возможно, осеннем.
В мае скончался патриарх Пимен. Был созван Собор русской православной Церкви для избрания нового патриарха, и если он проводился не в тех принципах, что и Собор 1917–1918 годов, духу которого призывали следовать некоторые из числа мирян и духовенства, то, по крайней мере выборы шли при тайном голосовании, в отличие от предыдущих Соборов 1943, 1945 и 1971 годов. Избран был митрополит Ленинградский Алексий. В интервью, данном испанской журналистке за четыре дня до смерти, отец Александр, обрисовав в общих чертах, без всякой снисходительности, картину состояния православной Церкви, опять подчеркнул, что иной альтернативы нет, как оставаться в недрах Московской патриархии.[252] Накануне смерти он говорил одной своей духовной дочери: «Никому не верьте, кто будет говорить, что наша Церковь не свята. О том, что Церкви конец, сокрушались еще в IV веке. Церковь жива не нами, грешными, а Господом нашим Иисусом Христом. А Он всегда здесь с нами в Своей Церкви. Здесь — продолжение воплощения Иисуса Христа в истории, здесь его Царство».[253]
Весной и летом 1990 г. надежда общества на то, чтобы жить и действовать вне опеки партии и государства, возросла. То, что называлось «неформальным движением», подучило новый вздет. Создавались новые политические партии, разные благотворительные ассоциации, независимые журналы. Многие из этих проектов не осуществились, но они продолжали плодиться. Христиане также приняли участие в этом порыве.
