Отец Александр Мень. Христов свидетель в наше время - [13]
В первый год обучения, когда он еще был в Москве, во время скучных лекций Александр читал огромный труд отца П. Флоренского о Церкви, а чтобы это не было заметно, он ее разрезал на листочки. Его соученики не знали, о чем именно шла речь в этой книге, но их это не печалило. Александр всегда был хорошим товарищем и всегда принимал участие в их деятельности, поэтому они не видели ничего дурного в том, что он интересуется «высокими материями». В конце концов каждый имеет право на свое хобби. На втором курсе он начал делиться своими мыслями с некоторыми студентами. Одни подозревали, что он во власти каких-то религиозных идей, а другие считали его буддистом. На третьем курсе, что он православный, знали уже все. По приезде в Иркутск он познакомился с епископом[72] и стад выполнять для него разные поручения. Ему постоянно приходилось бегать из института в церковь, которая находилась как раз напротив, делал он это открыто, и к этому его товарищи относились спокойно. Вспоминая об этом, отец Александр скажет позже: вообразите себе, что бы произошло, если бы я в первый день после поступления в институт стал бы демонстративно креститься! Надо было их подвести мало помалу к пониманию того, что один из них может быть верующим.
В первый год своей жизни в Иркутске Александр делил маленькую квартиру с Глебом Якуниным, который позже станет одной из крупных фигур в борьбе за Религиозную свободу. Глеб был воспитан очень любящей и очень верующей матерью. В одно прекрасное утро, в возрасте 14 дет, когда мать и тетя разбудили его, чтобы вести в церковь причащаться, он им заявил категорически: «Делайте со мной что хотите, но я не пойду». С этой поры он почувствовал себя убежденным атеистом. В Иркутске начал с трудом освобождаться от влияния советской идеологии и находился в постоянных поисках. Прежде он встречал верующих лишь среди женщин, очень добрых, но без образования. Встреча с Александром способствовала его успешному возвращению к вере.[73]
В 1956 году Александр женился на студентке Наталии Григоренко.
Это было время, когда открывалась новая страница в истории страны.
Начало служения
В феврале 1956 года состоялся XX съезд коммунистической партии, во время которого Хрущев, при закрытых дверях, прочитал свой знаменитый доклад о преступлениях Сталина. В течение нескольких недель содержание документа мало помалу распространилось среди населения. Весь мир, казалось, перевернулся. Тот, кого народ три года назад оплакивал как самого великого гения всех времен и народов, человек, который был обожествлен как ни один римский император, более, чем какой бы то ни было фараон или восточный деспот, человек, которого многие дети — он был объявлен их лучшим другом поистине почитали бессмертным, был, как оказалось, просто негодяем. Миллионы мужчин и женщин были освобождены из ГУЛАГа. Среди них был А. Солженицын, тогда совершенно неизвестный — он после нескольких дет лагеря был приговорен к пожизненной ссылке в Казахстане. Под руководством нового Генерального прокурора СССР Руденко судебная власть была реорганизована. Цензура разжала свои объятия. Были восстановлены контакты с внешним миром. Этот период вошел в историю под названием оттепели; паковый дед лопнул, начал двигаться, но еще не растаял. Положив конец культу личности Сталина и массовому террору, Хрущев, однако, отнюдь не собирался уничтожать советскую систему. Напротив, он стремился ее реставрировать во всей идеологической мощи, говоря о возврате к «ленинским нормам». Не случайно поэтому через несколько месяцев после XX съезда венгерское восстание против коммунистического режима было потоплено в крови советскими танками, в 1958 году партия призвала к порядку интеллигенцию, открыв оскорбительную кампанию против Б. Пастернака, лауреата Нобелевской премии, за то, что он посмел разрешить публикацию за границей своего романа, герой которого высказывал критическое отношение к революции. И тем не менее, относительная свобода слова, осознание ужаса сталинизма, возвращение бывших заключенных вызвали известное брожение в обществе. По всей стране начались обсуждения и споры. В Москве, на площади Маяковского собиралась молодежь, читали стихи, и это приняло политический оборот. Тайно начали циркулировать журналы, напечатанные на машинке — так появилось то, что впоследствии будет названо самиздатом. В столице начало складываться нечто похожее на общественное мнение.
Моральная атмосфера страны начала изменяться. Название произведений, нашумевших в ту эпоху, даже если их литературные качества и были слабыми, знаменательны: они говорят об «искренности», намекают на отказ личности от того, чтобы ею продолжали пользоваться как «рычагом», утверждают, что человек жив не «хлебом единым».
