Отдельная реальность - [8]

– Нет. Этого я не делаю. Я не знаю, что менять, и зачем менять что-либо в окружающих меня людях.

– А как насчет меня, дон Хуан? Разве ты не учил меня для того, чтобы я изменился?

– Нет. Я не пытаюсь изменить тебя. Может случиться, что однажды ты станешь человеком знания – этого никак нельзя узнать – но это не изменит тебя. Когда-нибудь ты, возможно, сможешь увидеть людей в другом плане, и тогда ты поймешь, что нет способа изменить что-либо в них.

– Что это за другой план виденья людей, дон Хуан?

– Люди выглядят по-другому, если их видишь. Маленький дымок поможет тебе увидеть людей, как нити света.

– Нити света?

– Да, нити, как тонкая паутина. Очень тонкие волокна, которые циркулируют от головы к пупку. Таким образом, человек выглядит, как яйцо из циркулирующих волокон. А его руки и ноги подобны светящимся протуберанцам, вырывающимся в разные стороны.

– И так выглядит каждый?

– Каждый. Кроме того, человек находится в контакте со всем остальным, не через руки, правда, а через пучок длинных волокон, вырывающихся из центра его живота. Эти волокна присоединяют человека ко всему окружающему; они сохраняют его равновесие; они придают ему устойчивость. Поэтому, как ты сможешь увидеть когда-нибудь, человек – это светящееся яйцо, будь он нищим или королем, и нет способа изменить что-либо, или, вернее, что можно изменить в светящемся яйце, а?

2

Мое посещение дона Хуана положило начало новому циклу. Мне не потребовалось никаких усилий для того, чтобы вновь попасть в старое русло удовольствия от его чувства драматизма, его юмора и терпения со мной. Я определенно чувствовал, что мне нужно посещать его более часто. Не видеть дона Хуана было действительно большой жертвой для меня, кроме того, у меня было кое-что, представляющее для меня определенный интерес, что я хотел с ним обсудить.

После того, как я закончил книгу о его учении, я начал перебирать те свои полевые записи, которые я не использовал в книге. Я выпустил из книги очень много данных, потому что мое внимание было направлено на состояния необычной реальности. Просматривая свои старые записки, я пришел к заключению, что умелый маг может создать самый специализированный ареал восприятия в своем ученике, просто манипулируя «общественными ключами». Все мое построение, касающееся природы этих манипуляционных процедур, основывалось на предположении, что для того, чтобы создать необходимый ареал восприятия, необходим ведущий. Как конкретный тест я взял случай пейотных собраний магов. Я соглашался с тем, что на этих собраниях маги приходили к соглашению относительно природы реальности без какого-либо обмена словами или знаками, и поэтому я пришел к заключению, что тут использовался очень мудреный код для того, чтобы участники пришли к такому соглашению. Я разработал сложную систему для того, чтобы объяснить эти коды и процедуры, и поэтому я вернулся, чтобы навестить дона Хуана и спросить его личное мнение и совет относительно моей работы.

21 мая 1968г.

Ничего необычного не произошло во время моего путешествия к дону Хуану. Температура в пустыне превышала 100 и была очень утомительна. После обеда жара стала спадать, и, когда я в начале вечера подъехал к дому дона Хуана, подул прохладный ветерок. Я не очень устал, поэтому мы сидели в его комнате и разговаривали. Это был не тот разговор, который мне хотелось бы записывать; фактически, я не пытался вкладывать в свои слова большой смысл или значение. Мы говорили о погоде, урожае, его внуке, индейцах яки, мексиканском правительстве. Я сказал дону Хуану, как сильно мне нравится то особое ощущение, которое получаешь, когда разговариваешь в темноте.

Он сказал, что это мое удовольствие основано на моей болтливой натуре; что мне легко любить болтовню в темноте, потому что болтовня – это единственное, что я могу делать в такое время, сидя рядом с ним. Я возразил, что это больше, чем простой акт разговора – то, что мне нравится. Я сказал, что меня наслаждает убаюкивающее тепло темноты вокруг нас. Он спросил меня, что я делаю дома, когда становится темно. Я ответил, что всегда включаю свет или выхожу на освещенные улицы до тех пор, пока не придет время спать.

– О... – сказал он с недоверием, – я думал, что ты научился использовать темноту.

– Для чего ее можно использовать? – спросил я.

Он сказал, что темнота (он назвал ее «темнота дня») – это лучшее время для того, чтобы видеть. Он подчеркнул слово «видеть» особой интонацией. Я захотел узнать, что он хочет этим сказать. Но он ответил, что уже слишком поздно, чтобы вдаваться в этот вопрос.

22 мая 1968 г.

Как только я утром проснулся, я безо всяких вступлений рассказал дону Хуану, что сконструировал систему, объясняющую то, что имеет место на пейотном собрании – митоте. Я взял свои записи и прочел ему то, что разработал. Он терпеливо слушал, пока я старался разъяснить свою схему.

Я считал, что необходим тайный дирижер для того, чтобы таким образом настроить всех участников, что они придут к любому заданному соглашению. Я указал, что люди присутствуют на митоте для того, чтобы найти мескалито и его уроки относительно правильного образа жизни. При этом все эти люди не обмениваются между собой ни единым словом или жестом, и все же они находятся в согласии относительно присутствия мескалито и его специфического урока. По крайней мере, именно так было на том митоте, на котором я присутствовал: все согласились, что мескалито появился перед ними и дал им урок. В своем личном опыте я нашел, что та форма, которую принимает индивидуальное появление мескалито, и его последующий урок были поразительно однообразны, хотя варьировали по содержанию от человека к человеку. Я не мог иначе объяснить такой гомогенности, как приняв ее результатом скрытой и сложной настройки.