Отдел возмездия - [17]

Другой стороной дом выходил на проезжую часть, но выбраться сюда из подъезда было невозможно. Только через квартиры. Получается, Штеменский сейчас сидел в одном из подъездов, держа заложницу и прикидывая пути отхода. Надо попробовать пробраться к нему в тыл, через те же квартиры.

Подойдя к одному из окон на первом этаже, там, где по моим расчетам, находился подъезд с Штакетником, я постучал в зарешеченное окно. Никто не отозвался.

Я постучал еще, понял, что это бесполезно, посмотрел наверх и пошевелил раненой рукой. Меня обуревали сомнения. Смогу ли я залезть на балкон второго этажа с кровоточащей раной? Ладно, попробую, постараюсь сохранять осторожность.

Вровень с балконом второго этажа росло раскидистое дерево. Одна из его веток, достаточно толстая, чтобы выдержать мой вес, клонилась как раз к балкону, от нее до перил осталось чуть больше метра. Если залезть на нее, то можно запрыгнуть на балкон.

— Ну вот, теперь еще и по деревьям прыгать, как обезьяна. Я требую выплачивать молоко за вредность, а еще доплачивать бонусы, — пробормотал я, спрятал пистолет за пояс и полез на дерево.

Мой новый многострадальный костюм цеплялся за голые ветки и трещал по швам. Он явно не был приспособлен для штурма деревьев. Я добрался до толстой ветки, покачал ее и полез к балкону.

С дерева сыпался снег. Добравшись до края ветки, я поднялся на ноги, держась за ветку выше и ощущая, как она опасно накренилась книзу. Если я сейчас рухну с ветки, то наверняка сломаю чего-нибудь.

— Эй, ты чего делаешь, охальник? — раздался неподалеку женский голос. — Куда лезешь, макака красножопая?

Ну да, еще тебя не хватало здесь. Не отвечая назойливой гражданке, я примерился и прыгнул на балкон. Успел схватиться за перила, больно стукнувшись грудью. Раненая рука полыхнула огнем боли.

— Ой, люди добрые, держите вора! — закричала женщина внизу. — Ты смотри, что творится, уже среди бела дня лезут. То стреляют кругом, то на балкон прыгают.

Я постучал в окно, но никто не отозвался. Затем я светился с балкона, погрозил женщине, стоявшей на тротуаре с авоськами в руках и сказал:

— Тихо, дура! Я из милиции! Мы ловим преступника, он засел в доме.

Но она никак не желала успокаиваться. Пришлось достать трясущимися руками липовую «корочку» сотрудника органов госбезопасности и показать ей.

— Заткнись, я сказал. Ты сейчас нам всю операцию сорвешь.

Возле женщины между тем начала собираться толпа зевак. Я прикинул расстояние и полез еще выше, на балкон третьего этажа. На него можно было забраться, встав на перила и вытянув руки вверх. Правда, когда я это сделал, раненая рука снова заболела. Но ничего не поделаешь, пришлось терпеть и лезть вверх.

Таким макаром мне пришлось залезть на четвертый этаж. Дальше я уже физически не мог ползти, руки уже не слушались. Если бы не великолепная физическая подготовка моего нового тела, я бы уже давно рухнул на землю.

Под окнами уже собралась приличная толпа и за моим героическим восхождением наблюдали десятки людей. Они высказывали самые разные предположения, а когда из глубины двора послышались глухие выстрелы, зрители подались назад, но не прятались, наоборот, толпа стала еще больше.

— Ну давайте, возьмите попкорн и газировку, все только начинается, — пробормотал я и помахал им рукой.

Затем открыл незапертую дверь с балкона в квартиру и вошел внутрь.

Внутри это была обычная советская квартира. Я попал на кухню, здесь была газовая плита, кухонные шкафы с посудой, стол со стульями и часы на стене. На подоконнике что-то невнятно бормотало радио. Холодильника, телевизора, а уж тем более микроволновки и посудомоечной машины, само собой, еще не было видно, их только предстояло изобрести. В сковороде на плите жареная картошка, в углу банки с соленьями.

Я прошел дальше в коридор и очутился рядом со входной дверью. Кажется, на мое счастье, в квартире никого не было. Я нашел в серванте коридора запасные ключи, тихо открыл дверь в подъезд и тут же услышал мужской голос:

— Заткнись, сука! Еще раз дернешься, прикончу. В этот раз уже наверняка.

Самого говорившего я не видел, но понял, что он затаился выше, на переходе между четвертым и пятым этажами. А еще рядом с ним всхлипывала женщина, видимо, та самая мать двух девочек.

Я осторожно закрыл дверь, чтобы ее не захлопнуло порывом сквозняка, достал пистолет и начал подниматься по каменным ступенькам. Во дворе послышались крики, визг шин и топот ног.

— Вот суки, менты нарисовались, — угрюмо сказал Штакетник. Видимо, он вглядывался в происходящее во дворе.

Я крадучись поднялся на один пролет вверх, пытаясь заглянуть, что там творится выше. Почти сразу я увидел сжавшуюся на полу женщину, сидевшую возле широкого горизонтального окна в подъезде. Где же Штеменский?

— Надеюсь, у них хватит ума сюда не лезть, — пробормотал мой объект. Теперь, поднявшись еще немного, я увидел его ноги до колен, показавшиеся между лестничными пролетами. — Не хотелось бы тебя валить, гражданочка.

— Пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста, — всхлипывала женщина.

Я прицелился и выстрелил в ногу Штакетника. Слишком уж ты шустрый тип, попробуй теперь побегать с раненой ногой. Женщина закричала, мужчина тоже завопил и упал на пол. Я увидел в пролетах его грязное измученное лицо с наполовину сползшими очками.