Отдавая – делай это легко - [14]

Мама улыбалась и глотала слезы, видя то упорство, с которым Бьянка боролась за сына. Родители постарели, годы отпечатались на их лицах глубокими морщинами и трагической обреченностью в глазах. Они часто подолгу разговаривали о прошлом. Но Бьянка не позволяла раскисать, горестные воспоминания тонули в счастливой эйфории от каждой, даже самой маленькой победы, будь то новое слово, действие или умение Томаша. Приобретенные навыки сын демонстрировал с явным удовольствием, осознавая, что радует самого близкого человека на свете. Теперь Бьянка точно знала: дорога в рай ада не минует.

* * *

В субботу вся дворовая ребятня собралась в песочнице. Даже те, кто был постарше, уже школьники, теснили малышей и весело развлекались, стряпая песочные куличи. Но Бьянка по-прежнему не решалась отпускать Тома, хотя тот отчаянно барахтался в коляске, требуя свободы.

Она отошла в сторону и пыталась успокоить ребенка, когда среди веселого детского шума, из гущи событий раздался надрывный крик. Мальчик лет семи катался на спине, держась за коленку, он заливался слезами и истошно орал от боли. Ребятишки затихли, взрослые стали оглядываться по сторонам в поисках родителей мальчугана. И даже Томаш замер в коляске, только иногда потирал ручки друг об друга.

– Похоже, он коленку вывернул, – Катина мама направилась к мальчику, и Бьянка шагнула за ней. Но в этот момент приятельница застыла и еле слышно прошептала: – Бог ты мой, смотрите!!! – ее рука указывала в сторону Томаша.

Воспоминания подкатились к горлу твердым комком. Затаив дыхание, Бьянка повернулась и обомлела, словно ее окатили ведром холодной воды. Она присела на какой-то ящик, торчавший из земли, дрожащей рукой закрыла рот, чтобы не завопить, не закричать от восторга, ибо то, что представилось ее глазам, было похоже на чудо. Да нет, это и есть чудо!

Услышав крик, Том рассмотрел в толпе пострадавшего мальчугана. Он перевернулся в коляске и сполз на землю. Ухватился за стоявшую рядом металлическую лестницу и встал. Ножки напряглись и задрожали, Томаш стоял, слегка покачиваясь. Через мгновение он сделал шаг вперед, потом еще один, рука уже не могла дотянуться до опоры, и ему пришлось отпустить перекладину и шагать самостоятельно. Делая неуверенные шаги, он продвигался к Мише. Вот уже вся площадка молча наблюдала, как Том, прихрамывая на левую ножку, впервые шел сам, без чьей-либо помощи. Он приблизился к мальчику и опустился на коленки, коснувшись ладошкой лица. Плач прекратился, и удивленный Миша уставился на Тома.

Из магазина вышли две женщины, одна из них – Мишина мама. Длиннющая, в туфлях на высоченных каблуках и тугих обтягивающих легинсах, она разговаривала с приятельницей и остановилась на полуслове.

– Что происходит? – женщина только что уловила звуки тишины, воцарившейся на площадке, а поскольку тишина – состояние абсолютно не свойственное детскому коллективу, то она резала слух и приводила в замешательство. Но ее собеседница по-прежнему, не стесняясь, на всю улицу расписывала свои новые кружевные трусики.

– Да тише ты! – Кто-то из толпы цыкнул на непутевую мамашу.

– Вы мне? Да что, собственно… – она так и не договорила, заметив сынишку с красным зареванным лицом, а рядом – странного мальчика, которого все время возили в коляске.

Томаш в это время обхватил ручками вывернутую коленку подвывающего Миши. Сустав распух и, несомненно, болел. Но когда Том приподнял и повернул ногу, тем самым заставляя Мишу подтянуть ее к животу, в коленке что-то щелкнуло, и сустав встал на место. В тишине щелчок прозвучал как выстрел, и все наблюдавшие вздрогнули. Тут же ритмично зацокали металлические каблуки по асфальту – Мишина мама понеслась к своему отпрыску, с опаской поглядывая на Томаша, который все еще не выпускал больную коленку из своих маленьких ручонок. Он провел по ней ладошкой, и вроде бы припухлость стала меньше, может, только почудилось? Миша перестал скулить и затих, он пробовал шевелить ногой, вытягивал вперед и сгибал в коленке, все еще морщился, но боль отступила. Тогда мальчик вскочил, прорвался сквозь мамины руки и побежал к ребятам как ни в чем не бывало, а Том плюхнулся на тротуар и стал тереть ладошки о штаны. Мишина мама сначала протянула к нему руки, чтобы помочь подняться, но тут же отдернула и стала оглядываться по сторонам в поисках Бьянки. Но та сидела на ящике не в состоянии что-либо сказать или сделать. И только когда Том позвал ее, она очнулась и подошла, разглядывая маленькое серьезное личико. Том продолжал смотреть на маму, но в его глазах Бьянка не увидела ни страха, ни привычной боли, только усталость. Он показал ей покрасневшие, горячие на ощупь ладошки, как будто стер их, катаясь на горке. Бьянка без слов взяла сына на руки, отнесла в коляску и направилась в сторону леса. Хотелось свежего воздуха и покоя. Мысли сбивались в кучу, и на душе появилось странное ощущение не то радости, не то тревоги.

Весь вечер Бьянка наблюдала за сыном. Он спокойно играл с игрушками, вставал, переходил от места к месту, будто давно этому научился. Том хорошо держал равновесие, не качался, не дрожал от напряжения и не боялся упасть, лишь прихрамывал на левую ножку. Ей показалось, что малыш слегка горячий на ощупь, но потом и это прошло, ладошки побледнели, Бьянка на всякий случай смазала их детским кремом. Ничего необычного, только необъяснимая тревога глубоко внутри так и не утихла.