Оtцы и деtи - [55]

– Это хорошо. Спасибо, – успокоился Аркадий. И его мысли опять вернулись к Кате. – Мы обратимся в агентство по организации свадеб? – спросил он. – Надо еще подумать, куда поехать в свадебное путешествие…

XVII

С тех пор как в доме у Кирсановых поселилась Катя, он, этот дом, волшебным образом преобразился. Атмосфера влюбленности воцарилась во всех без исключения комнатах, даже в тех, куда Аркадий с Катей и не заглядывали. Повсюду чудился счастливый смех, звуки поцелуев, нежный, а то и страстный шепот.

Дата свадьбы была назначена, Павел Петрович все организационные моменты взял на себя, Николай Петрович торжественно объявил, что молодые будут жить в семейном гнезде Кирсановых, на Соколе, Аркадий предложил невесте сразу после свадьбы поехать на Мальдивы. Катя со всеми соглашалась, ей, кажется, было все равно, куда поехать и где именно будет свадьба. Они с Аркадием съездили за Катиными вещами и за скрипкой. С любимым Катя не собиралась расставаться ни на минуту. Они переживали тот счастливый период, когда влюбленные еще не видят друг в друге недостатков, мир кажется им идеальным, а все люди замечательными.

Катя на глазах расцветала, и, что удивительно, рядом с ней расцветала и Феня. Они повсюду ходили вместе, черненькая и светленькая, обе прелестные, как две розы, темная и белая, каждая со своим ароматом. Такие разные молодые женщины, одна из деревни, другая коренная москвичка, одна интеллигентная, образованная, другая вроде бы простоватая, но зато по-житейски мудрая. И в то же время они были очень похожи своей цельностью, самоотверженностью, бескорыстием. Неудивительно, что крепко подружились. Рядом с Катей Феня словно проснулась, она с удовольствием слушала, как подруга играет на скрипке, и под эту музыку Феня улыбалась чему-то своему, замерев на диване или в кресле. И лицо ее делалось одухотворенным и по-особенному красивым.

– Господи, как я же счастлив! – вздыхал Николай Петрович и утирал выступившие на глазах слезы умиления. – В доме звучит скрипка, мы сидим по вечерам в гостиной, говорим о литературе, о возвышенном, обсуждаем музыку и поэзию. Согласись, Паша, лучшей жены для Аркадия и ты не смог бы выбрать. Как же это прекрасно! Прекрасно, когда рядом с тобой люди, которые тебя понимают!

Но Павел Петрович, напротив, хмурился. Он тоже заметил, как расцвела Феня. После инцидента в беседке он все пытался с ней поговорить и… не мог. Сам себя не узнавал, но не мог. Рядом с Феней он терялся, мучительно подбирал слова и все время боялся, что его прогонят. Он! Павел Кирсанов! Боялся! Это было уму непостижимо, тем не менее это было так. Однажды Феня его отчитала, и Павел Петрович все никак не мог этого забыть. Он, привыкший к тому, что женщины его добиваются, готов был сам добиваться женщины, но оказался связан по рукам и ногам. Ведь это была женщина брата, Павел Петрович этой женщине не нравился, и она ясно дала это понять. Феня откровенно его сторонилась и только что терпела. Павел Петрович просто не знал, как к ней подступиться?

«Даже у этого щенка хватило смелости ее поцеловать! А точнее, наглости. И я прекрасно видел: она ему отвечала, – злился он. – Что же мне мешает? Разница в возрасте? Но ведь мой брат тоже ее старше! И намного! Значит, ей нравятся мужчины в возрасте! Учись у Женьки Базарова, старпер!» – заводил себя ПП, но ничего не менялось. Он по-прежнему искал Феню, чтобы побыть с ней, возможно, объясниться, но стоило ему оказаться рядом, и Павел Петрович становился сам на себя не похож.

– Как же она напоминает мне Нелли, – сказал он однажды брату.

– Кто напоминает? Какую Нелли? – растерялся Николай Петрович.

– Феня. Мою Нелли.

– Скажешь тоже! Ну разве что обе блондинки. И волосы длинные. Помнится, у Нелли Артуровны тоже была длинная русая коса.

– Знаешь, я впервые чувствую себя лишним, – усмехнулся ПП. – Все по парам, только я один. Впервые за много лет меня тяготит одиночество. А ведь я еще не старый. Ты понимаешь, о чем я.

– Ну так заведи себе кого-нибудь! Уж ты-то, господи! И богач, и красавец, и умница, и спортсмен. Только свистни, как говорится. И-и-и… Их столько набежит! Еще выбирать будешь!

– Да, выбор большой, только выбрать не из кого, – с грустью сказал ПП. – Хреновый я, Коля, спортсмен. Бегу быстрее всех, и кругом опаздываю. Как только я разгляжу женщину, с которой мог бы быть счастлив, а она уже занята!

– Как-то же ты обходился все эти годы? – простодушно сказал Николай Петрович. – Не нравятся здешние барышни, так привези из Москвы.

– Да, видимо, придется что-нибудь придумать, – нахмурился ПП. – Я уеду на днях. Так будет лучше.

– Куда?

– В Москву.

– Так ведь там сейчас пекло! – всплеснул руками Николай Петрович. – И за границей, должно быть, пекло. Или дожди. Право слово, Паша, сейчас в мире нет места лучше, чем наша дача.

– Прав ты, брат, – хлопнул его по плечу ПП, поднимаясь. – Москва сейчас вся на дачах. Что это я расклеился в самом деле? Не можешь добиться любви – прими ее и успокойся. Своя, чужая, какая разница?

– Ты это о чем? – уставился на него Николай Петрович.

– Так. О своем, – невесело улыбнулся ПП.

И он вышел в сад, прогуляться перед сном и хорошенько все обдумать. Да, уехать было бы правильнее, но стоило Кирсанову представить, что он больше не увидит милого Фениного лица, ее фигуру, волосы, улыбку, все то, что так напоминало Павлу Петровичу его Нелли, и он приходил в отчаяние. К тому же он давно уже не находился в такой волнующей атмосфере всеобщей влюбленности, в окружении стольких хороших людей. Им, этим людям, не было дела до его денег, да и, собственно, до него самого. Это было и обидно, и, как ни странно, приятно.