Эти пейсы, эта кустистая борода, усы…» Офелия знала, что её слова о кустистой бороде Зямы вызвали смех у зрителей — на такую реакцию она и рассчитывала. «Но у меня нет пейсов… Это вовсе не пейсы», — недоуменно, испуганно забормотал Зяма.
Офелия проигнорировала жалкое бормотание Зямы и продолжала: «Я не призываю вас, человека средних лет… вы же человек средних лет, не так ли? — Зяма осторожно кивнул. — …следовать новой молодёжной моде, отнюдь! Все эти забавные пёстрые ёжики и павлиньи перья оставим вашему сыну… У вас же есть сын? А-ах, у вас три дочери? Ну, и для них найдётся нечто в духе времени. Вот, взгляните на меня! — и Офелия кокетливо повела своими великолепными плечами. — А то — посмотрите…» Перед Ликуктусом тут же веером раскинулись на низеньком столике цветные фотографии с последнего показа мод в Париже. С нескрываемым торжеством Офелия демонстрировала Зяме модели купальников, нежно воркуя и наслаждаясь его смущением: «Вот эти дремучие излишества надо убрать, — популярная журналистка бесцеремонно подёргала его за жидкую бородёнку. — Только тогда, глядя в ваше открытое, свободное от хмурых излишеств лицо, мы сможем говорить об открытости всему новому и прогрессивному, сможем поверить вашему стремлению к открытости!
Начните новое течение, борьбу за новую моду в вашей среде. Вы ещё увидите, как за вами устремятся фиолетовые. И в том числе погрязшие и упёртые в фанатичной замшелости поселенцы Неве-Меирии! Мы смеем надеяться, что как это всегда было, есть и будет: именно молодёжь — и меирийская не исключение! — окажется в первых рядах необоримого стремления ко всему новому, прогрессивному, современному, открытому, свободному, скинувшему тесные оковы ненужных и отживших, скучных и унылых условностей!» После упомянутой передачи ОФЕЛЬ-ШОУ никто в «Лулиании» почему-то не захотел разговаривать с Ликуктусом. Все бурно и громко обсуждали эту передачу, рассказывали религиозным коллегам, которые не видели ОФЕЛЬ-ШОУ, как это было забавно — видеть и слышать с экрана известного всей «Лулиании» соглашателя и гения компромиссов. Да ещё и в сопровождении лёгкого фона, коим послужил уже упомянутый джингль для далетарного рэпа и стиральной доски, исполненный группой «Шавшевет»!.. Одним Зяма казался весьма удачной, не лишённой некоторой экстравагантности, находкой Офелии Тишкер, других разозлил странный подбор Офелией столь сомнительного героя телешоу. Но все без исключения зрители этой передачи сошлись на том, что это была самая забавная передача за последние несколько недель. Любви и популярности Зяме это, однако, не прибавило ни на миллиграмм. И бедный Зяма, так надеявшийся, что теперь-то, после телешоу Офелии Тишкер, на него обратят внимание, одиноко тосковал в курилке, размышляя про себя:
«А чего я такого сказал, чего не должен бы сказать?..»
«У Самовара»
Максим и Ирми, выйдя из главного подъезда «Лулиании», зашагали в сторону окраинных кварталов Эрании, огибаемых скоростным шоссе, отделявшим Эранию от её пригородов. Вчера Ирми сдал машину в гараж на ежегодный техосмотр, и по такому случаю, друзья решили в кои-то веки прогуляться пешком — уж очень не хотелось трястись и толкаться в автобусе. Тем более погода благоприятствовала прогулке.
Вдруг Максим сказал: «Слушай, Ирми, я хотел бы подойти к тому самому клубу, где, — помнишь, я рассказывал? — я уборкой подрабатывал… ну, до того, как его закрыли на ремонт!.. Подойдём сейчас?» — «А ты уверен, что там закончился ремонт?» — «Говорили, эта эпопея на месяц. Прошло уже 2 месяца, а они не звонят. Может, и открылись уже, а обо мне забыли». — «Ну, пошли… Вот только не знаю, как они меня примут. Ты-то там свой человек, а я… По-русски не понимаю… В армии усвоил вроде бы с десяток колоритных ругательств, наверно, забыл уже… Ты же знаешь — меня немного интересует твоя любимая бардовская песня. Твои кассеты, уж ты прости, меня не впечатлили!.. По-моему, спиричуэлз и даже просто традиционный классический рок куда лучше. Уж о хасидском роке я и не говорю!» Максим помолчал, с улыбкой взглянул на друга и принялся объяснять: «Кто же сравнивает разные вещи!..
Это принципиально другой жанр. Так сказать, современная русская городская музыкальная культура, как я это понимаю. Главное там, на мой взгляд — тексты.
Причём на прекрасном образном русском языке с примесью сленга — я имею в виду классику бардовской песни. К сожалению, зачастую… у, скажем так, — не самых талантливых бардов… музыка не на самом важном месте, хотя есть и очень мелодичные песни. Но это… ну, совсем особое, то, что будит в душе тех, для кого это с детства, с юности близко… Музыка — вкупе с мелодикой и ритмикой речи… Не знаю, как тебе объяснить…» — «Да я тебя понимаю. Вот только… не понимаю, про что там поют…» Так, за разговорами, друзья дошли до окружного шоссе, где на углу, как помнил Максим, должно было стоять обшарпаное трёхэтажное здание, боковая дверь которого вела в обычную четырёхкомнатную квартиру, где и размещался клуб молодых выходцев из России. Окна выходили на оживлённое шоссе, по другую сторону которого за просторным пустырём начинались кварталы Меирии, где Ирми и Максим снимали вместе крохотную квартирку-студию. Чуть дальше находилась йешива, которую они оба посещали по утрам до работы и где, собственно, познакомились и подружились.
