Отчуждение - [2]

Второй номер из расчета Рахметьева, рядовой срочной службы Пашинцев, уже засовывал в тубу новый заряд.

– Сереня! Прямо туда, в расщелину! Влупи им по самые помидоры! – заорал я.

Гранатомет выстрелил сразу после перезарядки. И клубы дыма повалили не только из этой расщелины, но и из некоторых других. Там, внутри монолитной, растрескавшейся от старости скалы, имелись, как мы знали, множественные проходы и соединения, напоминающие лабиринт. Сама скала вздрогнула и, кажется, зашевелилась, как в сильное землетрясение. Но можно было быть уверенным в одном. Тем бандитам, что в расщелине прятались, пришлось несладко. Правда, они, я думаю, этого даже ощутить не успели. Их просто испепелило взрывом кумулятивной гранаты. Наверное, и камни в расщелине оплавило, а кого-то, возможно, впаяло в стену. «Вампир» оправдывал ожидания…

А я тут же дал очередь в соседнюю расщелину. Там, как мне показалось, скрылся сам эмир Арсамаков – верткий, скользкий и удачливый тип, которого уже много лет никто не может поймать. Видимо, расщелина была длинная, потому что пули, рикошетя, долго бились о камни. Это удалось услышать в паузы между очередями. Бойцы, видимо, ждали, что наш гранатометчик и по другим камням стрелять будет, кто-то выскочит после этого, и его расстреляют сразу из нескольких стволов. Но я знал, что у Рахметьева было с собой всего три «выстрела», и последний я лично хотел потратить на эмира Магомета Арсамакова, справедливо считая, что на Арсамакове, на его авторитете держится вся банда. К нему идут, потому что он – везунчик, но не понимают, что везет только одному эмиру. Всех его подручных убивают, а он выкручивается.

– Стреляй в расщелину. В эмира! – крикнул я в микрофон своего шлема. Но не потому опять крикнул, что меня было плохо слышно, а от сильного возбуждения. Но тут в небе раздался какой-то жуткий свист, я заметил, что Рахметьев смотрит вверх, и его второй номер рядовой Пашинцев, который только-только закончил тубу заряжать, тоже туда смотрит, и все бойцы взвода смотрят и потому не стреляют. Я тоже задрал голову…

* * *

Я не только голову задрал, а еще так широко рот раскрыл, что в челюсти что-то с болью хрустнуло, и вся левая щека у меня словно загорелась, такое тепло туда ударило. Нижняя челюсть у меня была пару лет назад сломана на тренировке по рукопашному бою, и с тех пор несколько раз случались такие «прострелы». Но сейчас мне было не до того, я только руку к щеке прижал, а сам смотрел в небо. Я не понимал, что там такое происходит. Два громадных самолета – не самолета, а вообще непонятно что на бешеной скорости вертелись друг против друга. Первый из них время от времени словно плевался какими-то огненными брызгами, прямо из живота плевался, а второй эти брызги отражал корпусом и крыльями, подвижными, как руки человека, только гораздо более быстрыми, несмотря на свои размеры. При этом сам пытался сблизиться, и, как хищная птица, старался клюнуть первого своим острым носом. Первый, круглоносый, от сближения ловко уворачивался и продолжал то ли стрелять, то ли плеваться. Но эти его плевки второму видимого вреда не причиняли – падали на землю. А там, куда они падали, загорался горный лес – дым, черный, нефтяной, а не древесный, рвался ввысь. Это я проследил. Впечатление было такое, что дерутся две неведомые птицы, но при этом я отдавал себе полный отчет в том, что птицы эти металлические.

– Кто это? – непонятно кого спросил Рахметьев. В его голосе чувствовались мистическая дрожь и испуг. А ведь он парень не из робких.

– Что это? – тем же тоном вторил ему Пашинцев.

Спрашивали явно меня. А что я мог ответить? Одно я мог сказать точно: это не схватка боевых самолетов России и НАТО. Я хорошо знал конфигурацию всех наших боевых самолетов и самолетов потенциального противника. Это вообще были не самолеты. Я не знал, что это такое. Я мог сказать только одно. И я сказал… предельно спокойно, хотя затрудняюсь утверждать, что у меня это получилось:

– Воздушный бой, как я его понимаю…

И демонстративно сплюнул пыль, остававшуюся во рту после выстрела из гранатомета. Небрежно сплюнул, демонстрируя спокойствие и невозмутимость.

Но тут же сообразил, торопливо вытащил из большого нагрудного кармана свой командирский «планшетник», включил режим видеосъемки и начал снимать воздушный бой, или что там такое происходило.

– И кто с кем? – спросил по связи кто-то из солдат.

– Один против другого, – здраво рассудил я, продолжая съемку. – А нехилая у второго реакция… Ловко он эти плевки отбивает…

– Вокруг него какое-то тонкое облако. Он облаком отбивает, – сказал со знанием дела командир первого отделения младший сержант Вася Красников. – Своего рода динамическая защита. Как у танка, только не совсем. И полупрозрачная.

Присмотревшись, я увидел, что и корпус, и крылья второго объекта в самом деле были покрыты слоем легкого тумана, через который огненные плевки первого не проникают. Это, несомненно, была какая-то особая защита. Но долго так продолжаться не могло. Никто из противников не мог победить другого. И тогда снова раздался свист, как в первый момент. Тот самый свист, что заставил меня поднять голову. И обе машины исчезли из поля зрения. Однако одновременно со свистом откуда-то со стороны пришел и рев самолетного двигателя. Самолет приближался. Даже не один, а целых три. Это были российские истребители «СУ-3 °CМ». Видимо, радары засекли что-то, как и нам, непонятное, и самолеты вылетели на перехват, предполагая слегка пострелять ракетами класса «воздух – воздух». Но перехватывать уже было некого, как не в кого было и стрелять.