Отчаяние - [4]
Часть фауны тоже подверглась улучшению: сороки не галдят даже весной, комары не сосут кровь, самые ядовитые змеи не способны укусить ребенка. Мелкие преимущества перед дикими собратьями, биохимическое родство с искусственной растительностью – и биоинженерные виды полностью вытеснили все прочие из городской микроэкосистемы, однако сразу вымрут, случись им попасть в природные заказники, удаленные от человеческих обиталищ.
Я снимаю отдельный домик в самообеспечиваемом саду. В тупичке, плавно переходящем в парк, кроме нас живут всего три семьи. Снимаю девятый год, с тех пор как получил работу в ЗРИнет, но по-прежнему чувствую себя не в своей тарелке, словно забрался в чужой богатый дом. Иствуд расположен в восемнадцати километрах от центра Сиднея, и, хотя желающих селиться здесь все меньше, цены на недвижимость остаются вздутыми; мне этот дом не выкупить и за сто лет. Посильная (еле-еле) квартплата – просто везение; таким хитрым образом владелец уходит от налогов. Того и гляди, взмахнет бабочка крылышками над мировыми финансовыми рынками, компьютерные сети поумерят свою щедрость, или мой хозяин переключится на другую благотворительность, и вылечу я километров на пятьдесят западнее, в родимые трущобы.
После такой ночи дом должен казаться убежищем, однако я почти минуту трусливо мялся на пороге, не вставлял ключ.
Джина уже встала, оделась и завтракала. Я не видел ее со вчерашнего утра – словно бы и не выходил.
Она спросила:
– Как съемки?
(Я послал ей сообщение из больницы – мол, повезло наконец.)
– Не хочу об этом говорить.
Я ушел в гостиную и упал в кресло. Что-то случилось с вестибулярным аппаратом – мне показалось, будто я проваливаюсь в сиденье. Я сфокусировал взгляд на рисунке ковра, и ощущение понемногу прошло.
– Что случилось, Эндрю? – Джина последовала за мной в гостиную, – Какой-то сбой? Придется переснимать?
– Сказано тебе, не хочу…
Я осекся, поднял глаза и заставил себя сосредоточиться. Она растерялась, но еще не сердилась. Правило третье: говори ей все, даже самое неприятное, при первой возможности. Хочется тебе или нет. Иначе она сочтет, что ты замыкаешься в себе, и смертельно обидится.
Я сказал: «Переснимать не придется. Все позади», – и коротко изложил случившееся.
Джина сникла.
– А что-нибудь из его слов стоило этой процедуры? То, что он сказал насчет брата, – есть тут какой-нибудь смысл или он просто бредил?
– Пока неясно. Брат – тот еще фруктец, осужден условно за покушение на мать. Его сейчас допрашивают, но все еще может кончиться ничем. Если у потерпевшего пропала кратковременная память, он мог все сочинить, подставить на место убийцы первого подходящего знакомого. Он ведь отказался от своих слов – может, он не брата выгораживал, а просто осознал, что ничего не помнит.
Джина сказала:
– Даже если брат действительно виновен, ни один суд не признает уликой два слова, которые потерпевший тут же взял обратно. Если кого-то осуждают, то не вследствие оживления.
Мне трудно было спорить и пришлось напрячься, чтобы взглянуть шире.
– В данном случае да. Однако бывало, что оживление решало все. Слова жертвы не имели бы веса в суде, однако они указывали на человека, которого иначе бы не заподозрили. Следователям удавалось собрать улики лишь потому, что убитый направил их по верному пути.
Джина упорствовала.
– Может, так и было раз или два, но все равно, цель не оправдывает средства. Надо запретить всю процедуру, – Она помолчала, – Но ведь ты, конечно, не включишь эту пленку в фильм?
– Конечно, включу.
– Ты покажешь человека, умирающего на операционном столе, в ту минуту, когда он осознает, что вернувшее его к жизни его же и добьет?
Джина говорила спокойно; она скорее не верила, чем возмущалась.
Я спросил:
– А что мне показать? Пусть актер разыграет сцену, где все пройдет гладко?
– Конечно, нет. Но почему бы актеру не разыграть то, что случилось сегодня ночью?
– Зачем? Это уже случилось, я уже это снял. Чего ради реконструировать?
– Хотя бы ради его семьи.
Я подумал: «Возможно. Но легче ли будет им смотреть реконструкцию? В любом случае, никто не заставит их смотреть фильм».
Вслух я произнес:
– Рассуди здраво. Материал сильнейший, я не могу его выкинуть. И я вправе его использовать. И полиция, и врачи разрешили съемку. Когда родные подпишут бумагу…
– Ты хочешь сказать, когда адвокаты твоей сети дожмут их, заставят подписать отречение «в интересах общества».
Возразить было нечего: именно так оно и произойдет. Я ответил:
– Ты сама говоришь, что оживление надо запретить. Пленка этому и послужит. Такая доза франкенштухи удовлетворила бы самого оголтелого луддита…
Джина обиделась – непонятно, искренне или притворно.
– Я доктор технических наук, и если всякая темнота будет обзывать меня…
– Никто тебя не обзывал. Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
– Если кто и луддит, так это ты. Весь твой проект отдает эдемистской пропагандой. «Мусорная ДНК»! А какой будет подзаголовок? «Биотехнологический кошмар»?
– Вроде того.
– Я не понимаю, почему бы тебе не включить хоть один положительный пример?
Я отвечал устало:
– Мы сто раз это обсуждали. Решаю не я. Сеть не купит материал, в котором отсутствует точка зрения. В данном случае оборотные стороны биотехнологии. Речь идет о выборе темы. Никому не нужна взвешенность. Она только смущает отдел маркетинга: поди разрекламируй фильм, который несет две взаимоисключающих мысли. По крайней мере он уравновесит идиотские восторги по поводу генной инженерии, а в конечном итоге как раз и покажет полную картину. Добавив то, что скрывают другие.
Наиболее полное собрание научно — фантастических рассказов австралийского писателя-фантаста и ученого Грега Игана.
Чудовищная сфера, прозванная Пузырем, окружила Землю, скрыв от людей звезды... Золотая эпоха для преступников, получивших доступ к технологиям столь совершенным, что ни полиция, ни охрана не в силах им противостоять. Не лучшее время для частного детектива– время, когда кто угодно может по желанию изменить свою внешность или сознание. Простое на первый взгляд дело о похищении женщины из психиатрической клиники постепенно вырастает до поистине вселенских масштабов. Ведь нити улик тянутся к таинственному культу кровавых религиозных фанатиков, а похищенная обладала странной психической связью с Пузырем...
В результате неудачного научного эксперимента самопроизвольно образовался новый тип пространства — «ново-вакуум», который совершенно необъяснимо начал расширяться во все стороны с полусветовой скоростью, поглощая всю «обычную» материю на своем пути. Среди человечества возникают два лагеря: одни пытаются найти способ уничтожить эту угрозу, а другие — изучить и понять.Тем более, что, возможно, люди, сами того не осознавая, только что создали новую вселенную…Greg Egan. Schild's Ladder. 2002.Перевод с английского: Конрад Сташевски.(Неофициальное электронное издание)
Изобретатель Саша Грубин сделал телевизор с объемным изображением: герои могут выходить из экрана, но при этом комната Грубина для них становится реальным миром. Так в квартире Грубина оказались дрессировщица со львом и журналист.
Где-то далеко в космосе умирают маленькие, пушистые крупики, им надо помочь. И вот Корнелий Удалов в дождь и слякоть отправляется…, нет не в космос, а на окраину Великого Гусляра — именно там находится спасение крупиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вот так бывает, подписал договор и оказался далеко от дома. Теперь задача вернуться, но это не просто.
Простите, что без предупреждения, но у меня есть к вам один разговор. Я, Тогаши Юта, в средней школе страдал синдромом восьмиклассника. Синдром восьмиклассника, настигающий людей, находящихся в переходном возрасте, не затрагивает ни тело, ни ощущения человека. Заболевание это, скорее, надуманное. Из-за него люди начинают видеть вокруг себя зло, даже находясь в окружении других людей, но к юношескому бунтарству он не имеет никакого отношения. Например, люди могут быть такого высокого мнения о себе, что им начинает казаться, что они обладают уникальными, загадочными способностями.
Когда исследователи прилетели на Венеру, они думали, что оказались в диком, первобытном мире. Но все оказалось не совсем так....
Все начинается с взрыва. Еще один обычный день, еще одна бомба, взорвавшаяся в автобусе. Но ударная волна, вызванная этим случайным терактом, распространяется далеко за пределы маленькой площади в турецкой столице.Мир «Дома дервиша» — огромный, древний, парадоксальный город Стамбул. На дворе 2027 год, и Турция вот-вот отпразднует пятую годовщину присоединения к Евросоюзу. Передовые фирмы, развивающие нанотехнологии, спокойно сосуществуют здесь с восточными базарами, почти не изменившимися со времен Средневековья.
Пал барьер Спина. Человечество освоило летающий за Аркой Новый Свет — землеподобную Экваторию. Однако приключения землян не закончены.Тайное экваторианское общество людей, незаконным образом продливших себе жизнь при помощи опасной марсианской биотехнологии, вырастило и воспитало юного Айзека Двали, миссия которого — установить контакт с загадочной внеземной цивилизацией гипотетиков. Контакт удался… даже лучше, чем следовало бы. Началось вторжение гипотетиков на Экваторию, а сам Айзек, вместе с отчаянным пилотом Турком Файндли, оказались похищены — и пришли в себя лишь через 10000 лет на плавучем рукотворном континенте, где гипотетикам поклоняются, как богам….
Действие романа происходит примерно через 30 лет после окончания «Спина». Мембрана, окружавшая Землю исчезла, а люди активно заселяют богатую нефтью планету, названную по имени ее главного континента Экватория. На Экваторию можно попасть, отправившись на корабле в морское путешествие через гигантскую арку, построенную в Индийском океане Гипотетиками. В одном из океанов Экватории стоит такая же арка, через которую можно попасть на другую планету, и так по цепочке, но каждый новый мир все более враждебен людям.
Однажды поздним октябрьским вечером двенадцатилетний мальчик Тайлер Дюпре вышел во двор и посмотрел на небо. Как будто дожидаясь этого, звезды вдруг все разом ярко вспыхнули и погасли. Их поглотила тьма. Тайлер и его лучшие друзья, Джейсон и Диана Лоутон, стали свидетелями явления, которое получило название «Спин» и определило течение их жизни. Мир изменился. Солнце практически прекратило своё астрономическое существование, хотя продолжало посылать Земле тепло. Луна исчезла — но приливы по-прежнему чередовались с отливами.