Отчаяние - [26]

Ясно, что Безгосударство подвергается остракизму по чисто политическим соображениям. Однако ни одно правительство не сочло нужным объяснить, по каким именно.

Итак, я сидел в транзитном зале, задубевший от четырехчасового полета в обратном направлении, и перечитывал урок физики, подготовленный мне Сизифом. В первый раз я пропустил некоторые куски, и устройство, с досадной безошибочностью следящее за движением зрачков, выделило их укоризненным голубым.

По крайней мере две противоречивые обобщенные меры могут быть приложены к Т, пространству всех счетномерных топологических пространств. Мера Перрини [Perrini, 2012] и мера Сот [Saupe, 2017] определены для всех ограниченных подмножеств Т и эквивалентны применительно к М – пространству n-мерных паракомпактных хаусдорфовых многообразий, однако дают взаимоисключающие результаты для множеств более экзотических пространств. До сих пор неясно, имеет ли это расхождение физический смысл, и если да, то какой…

Я не смог сосредоточиться и бросил это дело, закрыл глаза и постарался заснуть, однако сон не шел. Я выкинул все из головы и сделал попытку расслабиться. Почти сразу ноутпад запищал и объявил посадку на Дили, поймав инфракрасный сигнал от системы оповещения за несколько секунд до того, как репродуктор в зале объявил то же на нескольких языках. Я побрел к раме металлоискателя и, проходя в нее, вспомнил манчестерский сканер, читающий в мозгу стихотворные строчки. Наверняка через двадцать лет намерения безоружных террористов будут выявлять так же легко, как сейчас – нож или взрывчатку. Мой паспортный файл включает подробное описание моей подозрительной начинки, удостоверяющее, что я не камикадзе с бомбой в животе. Возможно, люди, одержимые странными фантазиями впасть в приступ бешенства на высоте двадцать тысяч метров, должны будут со временем предъявлять похожий сертификат безвредности.

Из Камбоджи нет рейсов в Безгосударство. Китай, Япония и Корея поддерживают бойкот, и Камбоджа не захотела сердить главных торговых партнеров. Как и Австралия – но та преследует «анархистов» куда более рьяно, чем требует политическая целесообразность. Однако из Пномпеня самолеты летают в Дили, а оттуда я уже смогу добраться до места.

Понятно, прямой рейс Сидней – Дили невозможен. Когда в 1976 году Индонезия аннексировала Восточный Тимор, она поделилась добычей – тиморской нефтью – с молчаливой сообщницей, Австралией. В 2036-м, после того как были истреблены полмиллиона восточных тиморцев, а нефтяные скважины потеряли прежнее значение (биоинженерные водоросли производят углеводороды любого размера и формы из солнечного света, по цене в десять раз меньше молока), индонезийское правительство под давлением больше собственных граждан, чем кого-либо из союзников, крайне неохотно предоставило автономию провинции Тимор-Тимур. Формальная независимость была провозглашена в 2040-м, однако и сейчас, одиннадцать лет спустя, выдвигаются судебные иски по поводу украденной нефти.

Я прошел сквозь кишку и сел. Через несколько минут на соседнее кресло опустилась женщина в ярком красном саронге и белой блузке. Мы обменялись кивками и улыбками.

Она вздохнула:

– Не представляете, сколько мороки мне пришлось вытерпеть. Раз в кои-то веки мои решили устроить живую конференцию – и выбрали для этого место, куда почти невозможно добраться.

– Вы про Безгосударство?

Она взглянула сочувственно:

– Вам туда же?

Я кивнул.

– Бедняга. Откуда вы?

– Из Сиднея.

Я определил ее акцент как бомбейский, однако она сказала:

– А я – из Куала-Лумпура. Значит, вам пришлось еще хуже. Меня зовут Индрани Ли.

– Эндрю Уорт.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Конечно, я сама доклад не делаю. И на следующий день после конференции все будет в сетях в прямом доступе. Но, если не побывать там, пропустишь все сплетни, правда? – Она заговорщицки улыбнулась, – Всем страшно охота поговорить напрямую, без записи и без посторонних ушей. К личной встрече они будут готовы выложить все секреты в ближайшие пять минут. Как по-вашему?

– Надеюсь, что так. Я журналист – освещаю конференцию для ЗРИнет.

Рискованное признание, но не прикидываться же специалистом по ТВ.

Ли не выказала отвращения. Самолет начал почти вертикальный взлет. Я сидел в дешевом центральном ряду, но все происходящее появлялось на экране: я видел уменьшающийся Пномпень, поразительную мешанину стилей, от увитых зеленью каменных храмов (подлинных и новодельных), обветшалых французских колониальных строений (та же картина) до сверкающей черной керамики. На экране у Ли начался фильм: действия в случае аварии; я в последнее время много летал на таких же самолетах, так что мне сделали исключение.

Когда фильм закончился, я спросил:

– Можно полюбопытствовать, чем именно вы занимаетесь? Очевидно, ТВ, но каким подходом?

– Я не физик. Моя деятельность ближе к вашей.

– Вы – журналист?

– Социолог. Если хотите полностью, моя специальность – динамика современной мысли. Так что, если физика скончается, я должна видеть это своими глазами.

– Вы хотите быть на месте, чтобы напомнить физикам, что они «всего лишь жрецы и сказочники»?

Я шутил, стараясь подстроиться под ее ироничный тон, однако слова прозвучали обвинением.