Отбор для Слепого - [58]

Пророк вышел с гайкиным шефом, который старательно отводил глаза от раненой Регины и делал вид, что он не причем.

Перевязка не заняла много времени — промыв рану, я смазал края ранок зеленкой, перетянул руку чистыми тряпками, к бинтам, похоже, не имеющими никакого отношения. Регина ничем не показывала, что ей больно — терпела, ни разу не дернувшись, хотя укусы были глубокими, края ранок — рваным, а рука заметно припухла. А я, обрабатывая, перевязывая, смотрел на ее пальцы, на мозоли на ладонях, на въевшийся, не отмывающийся мазут, на очень коротко обрезанные ногти и думал о том, как же много ей приходится работать, как трудно живется вот этой одинокой женщине с тонкой девичьей фигуркой и полными боли огромными карими глазищами. Мне было так жаль ее, что, не подумав о последствиях, я неожиданно для самого себя прижался к ладошке здоровой руки губами и удивленно отметил, что она не вырвала руку, что сидела все также спокойно передо мной. А когда отстранился сам, собираясь встать и идти вместе с ней к машине, она вдруг положила ладонь на мою щеку — несмело и медленно, заставляя мое сердце сжаться от нежности к ней, от желания вновь стиснуть в своих объятиях, прижать к себе изо всех сил и держать так всю жизнь.

Я сам не понимал, что со мной происходит — мне нравились разные женщины, многие, а иногда и несколько сразу, я легко завоевывал их и легко расставался, чаще по своей собственной воле. Только однажды несколько лет назад я был готов жить вместе с женщиной, стать парой, семьей или как там сейчас правильно было бы называть подобные союзы. Но Маша ушла к другому, не сумев смириться с моими интрижками на стороне. Вот тогда-то впервые я почувствовал что-то похожее на чувство.

Но сейчас… Это было не так, иначе, как-то ярко, сильно, непонятно и тревожно. Я не мог определиться, какое из чувств к этой женщине преобладает в моей душе — симпатия, жалость, желание защищать, заботиться, или раздражение, злость, или… или вот это стремительно охватывающее всё тело возбуждение, которое волной от ее ладони, поглаживающей щеку, неудержимо течёт ниже, заставляя реагировать обычным и вполне объяснимым образом.

Я не властен над собственными глазами — они закрываются от удовольствия, от осознания того, что она не отстраняется, испугавшись своей смелости, а наоборот, пальцы с по-мужски грубоватой кожей, но при этом чувственные и нежные, легко пробегают по моим бровям, поглаживают лоб, по висками спускаются к скулами, а потом — касаются ресниц, обрисовывают нос и спускаются к губам… Я понимаю, что не дышал все это время только тогда, когда ее трусливые пальцы огибают губы и касаются линии подбородка!

Вот интересно, о чем она думает? Поднимаю глаза и от неожиданности на секунду зажмуриваю их снова — она улыбается! Она улыбается так искренне, так завораживающе красиво, ее глаза искрятся, а на левой щеке появляется ямочка, что я не в силах удержаться от соблазна — осторожно и медленно, чтобы успела отодвинуться, если захочет, чтобы понимала, что я ничего против воли не стану… не смогу… Я тянусь к ней, притрагиваюсь губами к уголку ее, всё еще изогнутых в улыбке, губ и, не уловив желания отстраниться, припадаю к ним с диким удовольствием, с наслаждением, с радостью от того, что она сейчас не спит и не сопротивляется, а значит, что-то тоже чувствует… ко мне!

И если обычно, целуя женщину, я всегда был сосредоточен на собственных ощущениях — нравится мне или нет, возбуждает ли прикосновение к ней или оставляет равнодушным, то сейчас я прислушиваюсь к ее малейшему движению, к ее дыханию даже, потому что не хочу перегнуть палку, потому что очень хочу, чтобы она по собственной воле, а не из благодарности или каких-то других соображений отвечала мне.

А она отвечает! Отвечает, наполняя мое сердце восторгом! И я готов сейчас рвать на ней одежду, я готов физически прямо здесь и прямо сейчас, не заботясь о том, что кто-то в любую секунду может войти, наброситься на нее и безумно этого хочу… и я уже близок, потому что ЕЁ язык САМ трогает мои губы и, всячески поощряемый мною, скользит внутрь моего рта.

44. Регина

Мне странно думать, что Я могу нравиться такому красивому мужчине, как Давид. Но я не чувствую в нем притворства и обмана. Мне почему-то кажется, что спасать меня такую — проблемную, приносящую одни неприятности, ради примитивного желания трахнуть, нет для него никакого смысла. У подобных ему красавчиков, да еще и относящихся к самому сильному в городе клану, близкому человеку самого Пророка, должно быть, нет отбоя от женщин. Но зачем-то же он приехал! Почему-то же нашел меня, спас от крысы, сам обрабатывал руку.

Я сидела, замерев, стараясь не обращать внимание на толпу мурашек, разбегающихся по коже в разные стороны от прикосновения его ласковых пальцев. Я старалась, но никак не могла отвести взгляд от черноволосой макушки — от длинноватых густых волос, лежащих беспорядочными прядями так, словно ветер взъерошил или он сам, запустив пальцы в них, провел несколько раз.

И вообще, я видела как бы со стороны себя саму — бледную, как всегда растрепанную, грязную, с окровавленной рукой, сидящую на стуле в центре комнаты, кстати, принадлежащей нашему шефу. И его — крупного, мощного, сильного, плечистого — стоящего на коленях передо мной. А может… а может, стоит довериться ему? Может, пора отпустить того, чье имя я сейчас гнала, гнала прочь, стремясь напитаться лаской чужого мужчины, ведь иначе, чем лаской, его прикосновения к раненой руке почему-то не воспринимались.