От Заполярья до Венгрии - [23]

Заместитель командира полка по снабжению — майор Картешкин (из командиров транспортных рот).

Первый помощник начальника штаба (ПНШ-1) — старший лейтенант Пашкевич.

ПНШ-2 — майор, фамилию забыл, очень хорош. Его заменил младший лейтенант Голев.

ПНШ по связи — капитан Федотов.

Начальник химслужбы полка — старший лейтенант Галущенко.

Начальник инженерной службы (полковой инженер) — капитан (усатый) Сумароков.

Парторг — капитан Миша Попов (из Омска).

Агитатор-пропагандист — капитан Шавыров (из Ленинграда).

Оперуполномоченный — Иван Иванович Шабухин (он вскоре заменен на Курашова).

Завделопроизводством, затем ПНШ по строевой — старший сержант административной службы, затем лейтенант административной службы Сергей Бахарев.

Командир 1-го стрелкового батальона — капитан Пертаков.

Командир 2-го стрелкового батальона — капитан Кондрашов.

Комиссар — старший политрук Агафонов.

Командир 3-го стрелкового батальона — майор Филинов (бывший капельмейстер полка).

Командир взвода пешей разведки — старший лейтенант Семенов.

Командир взвода конной разведки — старший сержант Ян Кайзер.

Коновод — ефрейтор Субботин (Алтайский край).

Ординарец — ефрейтор Кузьма Иванович Носков (крестьянин из Челябинской области).

Командир отделения автоматчиков полка — старший сержант Козлов (ныне заслуженный артист РСФСР)».

За эти два года трех командиров полков пережил я, но лучше Володи Кострова никого не было. Много событий прошло за эти годы. Напишу только об отдельных, так как обо всем подробно писать времени не хватит. Не сразу пошла у меня служба в полку, прежде всего по причине слабой подготовки. И только время, старание, резкие изменения обстановки в течение двух лет дали мне возможность приобрести достаточные навыки работы начальника штаба полка.

В начале сентября 1942 года мне было присвоено звание майор.

Первым большим испытанием для меня как начальника штаба полка стала операция по захвату высоты Верблюд. Эта высота была господствующей в центре боевого порядка полка. На одном горбу была наша огневая точка, на другом — огневая точка финнов. Расстояние — 70–80 метров. Нашу огневую точку я установил летом 1942 года, когда еще командовал батальоном. И вот командир дивизии решил к празднику 7 Ноября захватить вторую высоту.

Атака началась на рассвете 7 ноября, для чего были привлечены 1-й батальон полка, рота автоматчиков и подразделения усиления (артиллерия, саперы и т. д.). В течение двадцати минут высота была захвачена, и финны бежали. Однако спустя примерно полтора-два часа финны, опомнившись, накрыли высоту сплошным артиллерийским огнем, причем их артиллерия не умолкала в течение всего дня. Все наши попытки продвинуться в глубину расположения противника успеха не имели, и мы были вынуждены сидеть в захваченных финских окопах, которые, естественно, были хорошо пристреляны, и поэтому мы несли большие потери.

Помогал командовать этим неудачным боем комиссар полка старший батальонный комиссар Кривич. Ночью мы отвели свои подразделения в исходное положение, понеся большие потери.

8 ноября к утру все было подготовлено к началу повторной атаки. После короткой артподготовки 3-й стрелковый батальон по проделанным накануне проходам в заграждениях и минных полях ворвался в траншею противника и захватил северный бугор высоты Верблюд.

Но и в дальнейшем все наши атаки успеха не имели. Наши засели в траншеях и окопах противника, продолжая нести больше потери. Бои продолжались до 12 ноября.

Командир батальона управлял боем с соседней высоты.

Штаб дивизии во главе с командиром дивизии занял подготовленный полком НП в районе КП оборонявшегося района.

Штаб полка вынужден был занять КП на высоте Глаз, что в полутора-двух километрах юго-западнее высоты Верблюд, и наблюдать за боем под острым углом. Командир полка (это был уже не Володя Костров), будучи связанным по рукам и ногам, управление действующими подразделениями бросил, напился пьяным и, по существу, проспал самые критические моменты боя.

Все выпало на одного начштаба полка и его штаб, правда при очень тесной и душевной помощи комиссара полка Кривича. Вмешивались в управление все — от командира дивизии до начальника оперативного отделения штаба дивизии, однако отвечать пришлось начальнику штаба полка (так как с командира спрос был невелик).

А расплачивались мы за путаницу и неразбериху жизнями солдат, сержантов и офицеров 3-го стрелкового батальона 116-го стрелкового полка и роты автоматчиков. Потери были большие. Награды получили немногие. Командиру дивизии было присвоено звание генерал-майор, и, как говорят, именно с этого момента вместо буквы «и» в фамилии Гнидин после первого «н» появилась буква «е», и комдив наш стал Гнединым.

Можно еще много и долго писать об этом поучительном для меня бое, неудачных и неумелых действиях командиров всех степеней — от батальона до дивизии. Он сослужил свою службу на будущее. Но потерянных жизней не вернуть.

Я часто тогда, потом и позже задавал сам себе вопрос: зачем и кому нужны были эти боевые действия, приуроченные к 25-летию Октября?

Примерно такими же были действия 21-й стрелковой дивизии в начале апреля 1942 года, когда, по сути, вся дивизия сумела за неделю боев продвинуться на 250–300 метров в нейтральной полосе. А сколько положено человеческих жизней! Кто за это в ответе? Кто???