От закона стоимости к закону потребительной стоимости - [24]

.

Авторы, отстаивавшие товарное понимание социализма (рыночники, товарники), такие как Я.А. Кронрод, Е.Г. Либерман, Я.Г. Либерман, Н.Я. Петраков, Б.В. Ракитский, Д.А. Смолдырев и др., нередко утверждали, что для принятия их точки зрения достаточно просто взглянуть на факты действительности. При этом они вольно или невольно делали две серьезные ошибки. Первая заключалась в отождествлении являющихся форм, нередко превращенных, с сущностью явлений, познание которой составляет истинную задачу науки. Вторая ошибка — забвение того, что сами факты действительности противоречат друг другу. Г.В. Плеханов писал: «Когда метафизик слышит, что общественный деятель должен опираться на действительность, он думает, что ему советуют мириться с нею. Он не знает, что во всякой экономической действительности существуют противоположные элементы и что помириться с действительностью значило бы помириться лишь с одним из ее элементов» [55]. Марксистский же критерий практики означает опору не на всякую практику, а именно на такую, которая обеспечивает прогрессивное развитие.

Если бы производство в СССР в целом характеризовалось как опосредствованно общественное, как производство для обмена, оно должно было бы быть названо товарным производством. Но при социализме мы имели дело с товарностью не как с целым, не как с каким-либо укладом (если говорить об общественном производстве, совершающемся в пределах общественной собственности), а лишь как с отрицанием непосредственно общественного производства в нем самом, то есть с его противоположностью. Поэтому применительно к периоду социализма в отличие от периода социалистического строительства и следует говорить не о товарном производстве в СССР, а лишь о товарности как противоположности непосредственно общественного производства, отрицающем это производство в нем самом.

Производство товаров вполне правомерно связывать с экономической обособленностью производителей. Товаропроизводитель «является изолированным, обособленным производителем» [56]. Разделение труда создает обособленных производителей именно «в обстановке товарного хозяйства», на что специально указывал В.И. Ленин [57]. Но с начала 30-х годов в СССР этого условия уже не было, производители не могли уже считаться обособленными. Нельзя было социалистических производителей называть и относительно обособленными. Таковыми являются производители при капитализме, которые в силу общественного характера капиталистического производства обособлены друг от друга уже не абсолютно.

В отличие от оперативно-хозяйственной самостоятельности «экономическая обособленность означает отношения между различными собственниками» [58]. Поскольку общество взяло во владение средства производства, оно стало уже не обществом обособленных, а обществом ассоциированных производителей, и если применять количественную меру, то следовало бы говорить не о той или иной степени обособленности, а о той или иной мере ассоциированности, единства социалистических производителей. Понятия «относительно ассоциированные производители» и «относительно обособленные производители» — противоположны.

Если товарное производство означает обособленность производителей, то товарность означала лишь момент, состоящий в обособлении ассоциированных производителей. Абсолютизировать этот момент, превращать его из момента в целое значило бы разделять общественную собственность по коллективам, провозглашая их владельцами средств производства по типу акционерных обществ, и не признавать на деле той истины, что социалистическое производство в СССР было непосредственно общественным производством.

Отход от этого фундаментального положения в целом ряде теоретических работ не мог не оказать негативного влияния на хозяйственную практику. Можно согласиться с В.А. Пешехоновым в том, что в значительной мере «товарность «приходит» к социалистическим государственным предприятиям «сверху», в результате сознательно направляемых действий» [59]. А.М. Еремин, например, отмечал: «Товарное (или «полутоварное») истолкование характера социалистического производства явно способствовало неясностям в конкретно-экономических разработках и в рекомендациях практике» [60].

Поскольку социалистическое непосредственно общественное производство в СССР являлось отрицанием капиталистического товарного хозяйства и поскольку «в диалектике отрицать не значит просто сказать «нет» [61], а еще и удержать, сохранить то, что может служить для выражения новой сущности, постольку новая сущность, естественно, выступала не единственно в новой, непосредственно общественной форме, но и как противоположный момент старой, товарноденежной, стоимостной формы. Эта новая сущность, взятая в единстве со своей формой, означала новое содержание, которое, как указывал В.И. Ленин, «может и должно проявить себя в любой форме, и новой, и старой, может и должно переродить, победить, подчинить себе все формы, не только новые, но и старые, — не для того, чтобы со старым помириться, а для того, чтобы уметь все и всяческие, новые и старые формы сделать орудием полной и окончательной, решительной и бесповоротной победы коммунизма»