От заката до рассвета - [30]

Хором мы повторяем клятву гвардейцев.

— Клянемся! — разносится далеко за пределы поляны.

И где-то в овраге гулко отдается эхо:

«…немся!»

Наш командир Бершанская принимает знамя. Она становится на колено и целует край знамени, опушенный золотой бахромой. Затем она передает гвардейское знамя мне, знаменосцу. Вместе со мной два ассистента: штурман Глаша Каширина и техник Катя Титова.

Знамя большое, ветер колышет тяжелое полотнище, и меня качает вместе со знаменем. Я еще не знаю, как с ним обращаться, но крепко держу древко. Это знамя мне теперь нести до конца войны.

Играет духовой оркестр. Радостное волнение охватывает меня, и я поглядываю на девчат: у всех настроение приподнятое, они чувствуют то же, что и я.

Проносим знамя вдоль строя. Впереди широким шагом идет Бершанская, за ней еле успеваем мы. Я чуть наклоняю древко вперед. Алый шелк с портретом Ленина развевается на ветру…

Мне снятся сны

Опять мне приснился сон. Этот сон мне часто снится. После той ночи, когда я впервые увидела, как в воздухе горит самолет.

А может быть, и нет.

Может быть, он приснился только один раз, но запомнился навсегда. И только во сне мне казалось, что я уже видела его раньше…

Начинается он с картины бешено мчащихся всадников. Где-то далеко на горизонте. Силуэты людей и коней ярко-синие, а фон — оранжево-красный. Как зарево. Потом я различаю, что это пожар. Пляшут языки пламени, клубится красная пыль. Кони несутся лавиной. Их много, они приближаются, вырастают в огромные черные фигуры и, сливаясь, сплошь закрывают яркий фон. Я слышу громкий храп и топот копыт и просыпаюсь в ужасе…

…До цели оставалось лететь еще несколько минут, когда впереди зажглись прожекторы. Те самые пять прожекторов, которые ловили нас в каждом полете. Зажглись — и сразу поймали самолет, который находился над целью. Мы с Лидой видели, как он барахтается в лучах, пытаясь выскользнуть из перекрестья.

— Ты не помнишь, кто вылетел перед нами? — спросила я Лиду.

— Кажется, Рая Аронова. А может быть, и нет.

В эту ночь мы летели на цель третий раз, а уже после первого вылета очередность обычно нарушалась.

Лучи, разрезая темноту, освещали самолет, и он казался светлым серебристым мотыльком, запутавшимся в паутине.

— Что это они не стреляют? Держат, а не стреляют…

«Они» — это немцы. В самом деле, с земли по самолету не стреляли. Просто держали в лучах. Здесь были зенитки, несколько крупнокалиберных пулеметов, но все они молчали. Самолет медленно летел, оставаясь в перекрестье, и паутина лучей шевелилась.

Скоро все выяснилось. В воздухе неподалеку от «ПО-2» мелькнула тень и вспыхнула желтая ракета. Такие ракеты были только у немцев. Что-то блеснуло в луче прожектора, и в направлении самолета цепочкой побежали сверху голубоватые огоньки — трассирующие пули.

Истребитель! Фашистский истребитель вышел на охоту за нашими «ПО-2». Так вот почему молчат зенитки! Они боятся поразить свой самолет и отдают «ПО-2» на расправу истребителю. А тот спокойно расстреливает наши тихоходные самолеты, попавшие в лучи: лучшей мишени не придумаешь!

Снова побежали голубоватые огоньки — трассирующей лентой прямо в перекрестье лучей. Внизу разорвались бомбы — это по цели отбомбился «ПО-2». Лучи упрямо вели его, и вдруг я заметила на самолете яркую точку. Точка росла, становилась ярче… Огонь!

— Наташа, что это?! Они горят!..

Пламя охватило весь самолет. Он стал падать, оставляя за собой светлую извилистую полоску дыма… Отвалилось горящее крыло. Вспыхнули один за другим огоньки — красные, зеленые. Это рвались ракеты в кабине штурмана.

Кто же это? Кто?

Меня охватила мелкая дрожь. Как в ознобе, застучали зубы… Что-то говорила Лида, но я не слушала ее, не отвечала. Я смотрела, как все ниже и ниже опускался пылающий комок. Коснувшись земли, он взметнулся кверху снопом искр — и замер. Небольшой костер на земле — вот и все, что осталось от самолета…

Прожекторы выключились один за другим. Стало темно. Еще минуты две — и они снова зажгутся. На этот раз, чтобы схватить нас.

Наш самолет приближался к одному из наиболее укрепленных районов «Голубой линии»…

Нет, нельзя же так! Нужно что-то придумать! Не лезть же самим в раскрытую пасть…

Мы стали кружиться возле цели, набирая высоту. Потом, осветив цель, с высоты полторы тысячи метров планировали, лавируя между прожекторами. Я продолжала планировать на приглушенном моторе и после того, как Лида сбросила бомбы. Прибор показывал триста метров, когда я включила газ полностью. Мы уходили к линии фронта на малой высоте.

Но что это? За спиной опять светло! На цель пришел следующий самолет. Он не знает об истребителе!.. И невозможно ему сообщить об опасности, и невозможно ничем помочь!

Минута — и он в лучах. Опять молчат зенитки. Все повторяется: вспыхивает желтая ракета «Я — свой», летят цепочкой голубые огоньки — и «ПО-2» горит…

В эту темную ночь сгорели над целью четыре «ПО-2». Восемь девушек: Женя Крутова, Соня Рогова, Аня Высоцкая, Галя Докутович, Валя Полунина, Лена Саликова, Женя Сухорукова и Глаша Каширина.

Я часто вижу сны. Цветные. Наверное, оттого, что мы летаем ночью и остается масса световых впечатлений. Вспышки зенитных разрывов, яркие лучи прожекторов, пожары, цветные ракеты, пулеметные трассы, перестрелка на земле — и все на фоне темной ночи. Это врезается в память, остается надолго.