От января до марта один шаг - [12]

- О как, - сказал Горн басовито. - Стало быть уже не хотите просто уйти? А то грозились весь де...

Ретео наступил ему на ногу, неведомым образом оказавшись рядом. Великан замялся и добавил:

- Да-да, сейчас схожу. Вы только место мне за столом оставьте, чтоб я не стоял.

- Разумеется оставим, - заверил его Ретео. - Иди-иди!

Как только здоровяк ушел, гости начали рассаживаться. Все за стол не поместись. С одной стороны в серединку уселась Лада. По правую руку от нее сел отец Латены, по левую - мать. Напротив девушки, сверля ее темными глазами, уселся граф. Слева от него - его бабушка, справа оставили стул для Горна. Остальные расположились на лавке. Ретео развлекал Латену и Анику какими-то шуточками, деревенская староста хмурилась. Вернулся Горн, сшибив с конька пару сосулек своей головой. Сбросил овечью шубу на сундук, закрыл поплотнее дверь и передал Аластру большую плетеную корзину. Тот поставил ее к себе на колени и сказал матери Латены.

- Что ж, начинайте. Очень уж мне интересно послушать, на ком я собираюсь жениться.

- Цыц, - сказала ему старуха. - Язык прикуси и молчи, сынок. Третий раз уже, а все на одни и те же грабли наступаешь. Начинайте сватовство, матушка. Мы ждем.

Часть 1. Жертвенница. Глава 7

Соседка запалила тонкую, длинную свечу, воткнув ее в ломоть хлеба. Перед графом поставили рюмку с водой. Леда знала - в эту воду насыпали по традиции соли. Считалось, что еще до свадьбы жених должен добровольно отведать «слез невесты», чтобы понять, как они горьки и не заставлять ее плакать. Ритуал же сватовства состоял в том, жених должен был покупать у невесты ответы на вопросы о ее прошлом. Причем и жених, и невеста молчали. Говорили за них представители - обычно родители, но если их не было, то просто самые близкие люди. Все это продолжалось до тех пор, пока длинная свеча не прогорит. Если до того, как она потухнет, жених выпивал крепко соленую воду, считалось, что свадьба состоится.

«Наверняка не выпьет, - подумалось Леде, у которой мурашки ползли от хмурого взгляда графа. - Я точно ему не нравлюсь».

- Итак, приступим, - сказала старая графиня и, сунув руку в корзину, выудила из нее нитку малахитовых бус. - Вопрос первый - кто были родители нашей красавицы-невесты?

С этими словами она пододвинула бусы к Леде. Девушка напряглась. Она и не думала, что подарки будут настолько дорогими. Она бы охотно и за ленточку для косы ответила на такой простой вопрос. Нерешительно, испуганно она взяла в руки бусы и кивнула соседке. Та откашлялась в кулак как запровская сказительница, и объяснила:

- Мать Леды родилась в соседней деревне. Она была жертвеницей, как и ее дочь, и точно так же сиротой. Отец же появился на свет в нашей деревне от местной травницы да кузнеца, которого потом казнили за какую-то мелкую провинность. То ли коня он господам неправильно подковал, то ли от сделанного им канделябра дом у кого загорелся - не вспомню уж. В общем отец Леды хорошим человеком был, да только больно своенравным. Женился на жертвенице всем назло, любил ее страшно.

В глазах Аластра блеснул интерес. Заметив это соседка замолчала, улыбаясь. Леда не сразу поняла, что хитрая мать Латены скорее всего хочет выцыганить у графа побольше подарков. Тем временем настала очередь Горна задавать свой вопрос. Он достал из корзины костяной гребень с резьбой и, пододвинув его к Леде, спросил:

- Нам ясно, как умерла ее мать, тут ошибиться сложно. Но как погиб ее отец?

Леда закусила губу. С одной стороны она понимала - ответ их не обрадует. С другой гребень лежал такой красивый, такой хороший, такой ладный. Всем гребням гребень. Она знала - даже если Аластр откажется брать ее в жены, он не вправе вернуть себе подарки. Это была даже не жадность, а скорее желание обладать хоть чем-то красивым. Тем, о чем она всегда мечтала. Пусть какой-нибудь год, а то и месяц до принесения в жертву, но обладать. Осторожно она приняла гребень и, нерешительно прижав его к груди, кивнула.

- Батьку ее убили, - ответил отец Латены. - Пытался не дать жену свою в жертву принести. Вот у этого самого дома и товоть... укокошили. Кровищи было - море. До сих пор на крыльце кровь в доски въелась.

Аластр быстро перекинулся странным взглядом с Ретео, а потом повернулся к старой графине и толкнул ее под бок - задавай, мол, следующий вопрос. Она лукаво улыбнулась и, покашляв в платок, сказала:

- Знаю, знаю, любимый мой внук, какой вопрос ты хочешь задать. Хорошо. Спрошу. Не буду над тобой хулиганить.

И она достала из корзины зеркальце. В свете свечи драгоценные камни сверкнули всеми цветами радуги, и Леда открыла рот от изумления. Она видела такое лишь однажды у баронессы, приехавшей к ней из столицы за платьем. Дома у Леды зеркала не было вовсе, да и иметь она его не хотела, но то зеркало тогда крепко запало ей в душу. Девушке подумалось, что в таком даже ее черная жертвенная коса не покажется безобразной. И вот теперь перед ней лежало такое же, только еще краше. Леде и в руки-то его брать было страшно - вдруг разобьет или поцарапает такую красоту. Она уже хотела замотать головой, но соседка положила ей ладонь на плече и шепнула на ухо: