От убийства на волосок - [26]

— Что?! Что ты сказал?! — яростно переспросил парапсихолог. — Ты лгал?! Так что же на самом деле должно случиться? Ты должен, обязан мне сообщить!

— Завтра… Завтра Солнце… Я забыл это слово… Как называют состояние звезды астрономы, когда она внезапно вспыхивает и становится в миллионы раз горячее?

— Рождение новой?! — полуспросил-полувскрикнул Рид.

— Да, новой. Завтра… Завтра Солнце взорвется.

Бруно Энрикес Исчезнуть во вторник

Дом располагался в окрестностях столицы, жилом районе. К разряду роскошных особняков его бы не отнесли. Вместе с тем дом был не слишком скромным и не слишком малым для одного человека.

Этот человек, хотя и мог позволить себе иметь квартиру со всеми удобствами в центре столицы, предпочитал спокойствие уютного пригорода. Порядок в доме поддерживала проворная служанка, выполнявшая также обязанности кухарки. Несмотря на то, что сегодня был вторник, она наслаждалась неожиданным отдыхом.

Панчита уже привыкла к непредсказуемости своих выходных дней. Но она иногда умела их предугадывать. Если, например, ее хозяин ожидал гостей, разговор с которыми хотел вести строго наедине. Иногда хозяин отпускал служанку по непонятным причинам. Сеньор Фернанд, по убеждению Панчиты, был человек со странностями даже для журналиста, коим он представлялся.

Кроме того, сеньор был иностранцем, кажется, бельгийцем или чем-то в этом роде. Поэтому иногда Панчита обращалась к нему, говоря «месье» или «мюсью», растягивая при этом рот так, что это смешило Фернанда. Для иностранца журналист изъяснялся на испанском очень хорошо, иногда с мексиканским акцентом, иногда с аргентинским или кубинским. Панчита подозревала, что сеньор знает множество и других диалектов.

По правде сказать, сеньор Фернанд, иностранец, журналист и сравнительно молодой человек, не принадлежал к эксцентричным личностям, вопреки сложившемуся о нем мнению. Он был серьезным интеллектуалом. И по другим совсем причинам.

Итак, во вторник Мишель Фернанд находился один в своем доме. Переходя из одной комнаты в другую, он переставлял мебель с места на место. Разбрасывал кое-где носильные вещи или, наоборот, кое-что приводил в порядок. Поведение Мишеля показалось бы постороннему наблюдателю весьма странным. Он, например, наугад раскрывал книгу или журнал, вырывал одну или несколько страниц и раскидывал их по полу. В этот момент журналист напоминал театрального реквизитора, подготавливающего мизансцену для какого-то действия.

Во вторник Фернанд не ждал никого из своих обычных гостей, друзей, знакомых. Тех, кто обменивался с ним новостями или снабжал его сведениями, важными или малозначительными, информацией, которая под влиянием пера Мишеля превращалась в точку зрения, возбуждавшую интерес общественности во всем континенте.

Среди постоянных посетителей дома Мишеля были красноречивый, педантичный и всегда осведомленный Марио Прието, Маруча, блондинка с задумчивыми глазами, которая, по мнению Панчиты, жаждала выйти замуж за «мюсью». Но сегодня Фернанд не ждал никого.

Мишель был совершенно один в доме и готовился к невероятному поступку.

Присутствие других абсолютно исключалось. Ибо то, что ему предстояло сделать, он должен был сделать один. Или, точнее говоря, в присутствии еще одного индивида. И именно поэтому никто не должен был находиться в доме, поскольку индивид лежал в спальне в кровати Мишеля, в пижаме Мишеля, в позе, типичной для Мишеля, но не был Мишелем.

Индивид был тем, кого вовсе не беспокоило то, что происходило в доме. Он не имел ни настоящего, ни прошлого. Находившийся в постели индивид не обратил внимания на Мишеля, вошедшего в спальню. Журналист некоторое время созерцал лежащего, над чем-то размышляя.

Следует заметить, что этот «свидетель происходящего» не принадлежал к числу друзей и знакомых Фернанда. Он являл собой точную его копию и одновременно являлся трупом. Ни больше, ни меньше.

Трупом со всеми костями, холодной и застывшей кровью. Трупом натуральным и положенным в кровать Мишелем Фернандом. В позу, которая, тем не менее не совсем удовлетворяла хозяина дома.

Френд, чтобы закончить инсценировку в спальне, повернул труп на бок. Расположил его голову так, чтобы появилась соответствующая гримаса. В этой позе, при наличии яда внутри и отсутствии каких-либо следов насилия, труп составлял основу убедительной картины самоубийства.

На ночной столик журналист поставил стакан с остатками растворенного в воде сильнодействующего яда. Рядом положил бумажный пакетик с крупицами смертоносного порошка… И чуть поодаль классическую записку, написанную ясным и четким почерком и адресованную Маруче.

Инсценировка хаоса неизбежно вела в спальню, а там лежал труп с остекленевшими и широко открытыми глазами, словно искал жизнь, которая никогда не вернется.

Однако это не был труп в точном смысле этого слова. Потому, чтобы стать настоящим трупом, сначала надо быть живым человеком. В данном случае это было совсем не так.

Мертвое тело, о котором идет речь, представляло собою копию тела Мишеля Фернанда. Все в нем было идентично телу Мишеля, включая отпечатки пальцев. Единственная разница состояла в том, что лежавший в постели Фернанд был мертв и воскреснуть ему было нелегко, поскольку в нем находилось слишком много яда.