От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века - [113]

Растерянность среди идеологов внешней политики, вызванная запуском спутника, однако, длилась недолго. Прошло некоторое время, и жрецы «холодной войны» вернулись на проторенную дорожку оголтелого милитаризма.

Мы уже видели, что американские факельщики войны ничем не брезгуют, чтобы оболгать политику Советского государства, приписать ему самые чудовищные планы, свалить на Советский Союз вину за авантюристическую линию США в мировой политик».

Многое изменилось за последние годы в мире: люди и правительства, страны и соотношение сил. Казалось, пора бы делать выводы и американским жрецам войны. Но мало что могло научить их. С патологической ненавистью к прогрессу они продолжают свое дело, призывают не стесняться в выборе средств борьбы с коммунизмом, включая организацию беспорядков, субсидирование подрывного движения и в случае необходимости похищение или убийство руководящих деятелей в стане противника. Некто Ф. Джонсон в книге «Победу ничто не заменит» яростно нападает на правительство за его якобы оборонительную политику в отношении социалистических стран. Он требует «уничтожить коммунизм во всем мире», «прекратить все отношения с Советским Союзом», развернуть «действия полувоенного характера» (террор, саботаж, восстание)[478]. И все это ради «национальных интересов».

Массированное оболванивание, мракобесие, травля и запугивания приучили многих американцев принимать на веру любую чепуху, Говоря о пропаганде против СССР, бывший министр внутренних дел США Г. Икес еще в 1945 году заявил: «Подчас, когда я слышу эти нашептывания, я сомневаюсь в том, что Геббельс действительно мертв… мне кажется, что он лишь эмигрировал в США»[479].

Каких только теорий не сочинили апостолы империализма, продавшие себя делу войны! «Сдерживание», «освобождение», «политика на грани войны», «свобода действий», «рассчитанный риск», «способность к первому противоудару», «перерастание ограниченной войны во всеобщую», «принуждение», «ограниченная война», стратегия «первого удара» и многие другие, означающие одно: освящение ядерной войны. В пропагандистском обиходе то и дело мелькают слова о «сверхубийстве», «стирании городов», «мега-смерти». Их, словно гвозди, вбивают в сознание американцев.

Все послевоенные годы американские «теоретики» активно разрабатывают доктрины «первого удара» и «превентивной войны», которые сегодня в чести у администрации республиканцев. Как пишет автор книги «Политическая война» Дж. Скотт, в Соединенных Штатах довольно распространены призывы: «Сбросить бомбу и стереть ужасных коммунистов с лица земли! Начать превентивную войну, пока имеются решающие военные преимущества!»[480].

В книге Эллиота «Если Россия нападет» превентивное нападение на Советский Союз изображается как продолжение во времени и пространстве доктрины Монро. Страус-Хюпе и Поссони считают превентивную войну вполне логичной и имеющей глубокий смысл с военной точки зрения[481]. В сборнике «Оборона и национальная безопасность» говорится, что американская политика «должна включать не только ударные силы, которые мы называем „большой дубинкой“, но также и средства, обеспечивающие уверенность, что при любых убедительных обстоятельствах мы будем в состоянии употребить „большую дубинку“[482]. Больше того, автор работы «Почему Соединенные Штаты проиграют третью мировую войну?» Ч. Хиггинс пишет, что любая оттяжка с началом войны является «великой ошибкой», которая все больше и больше отдаляет США «от победы в войне и установления демократии на территории врага»[483]. В книге «Передовая стратегия для Америки» откровенно признается, что отказ от превентивного удара «уменьшает гибкость политических действий и передает инициативу противнику»[484]. И далее: «Соединенные Штаты не могут отказаться от того, чтобы первыми использовать атомное оружие. Такое самоограничение чревато катастрофой»[485].

Одним из первых, кто открыто выступил в защиту необходимости термоядерной войны, был Г. Кан. В книге «О термоядерной войне» он пишет, что последствия ее не так уж страшны, а разница между ужасами мира и ужасами войны «лишь количественная — в степени и уровне»[486]. Он убеждает американцев, что экономика США после термоядерной войны «относительно быстро сможет восстановить большую часть довоенного национального продукта»[487]. Кан призывает отрешиться от иллюзии, что войны не будет. Больше того, надо «со всей серьезностью угрожать, что войну начнем мы сами»[488]. В книге «Мысли о немыслимом» Кан вновь уверяет, что «относительно нормальная и счастливая жизнь будет возможна даже в суровых условиях, которые могут оказаться доминирующими после ядерной войны»[489].

И все же разговоры о первом термоядерном ударе были слишком пугающими, вызывали протест, будили недовольство. На свет появились новые концепции, наибольшее внимание из которых привлекла доктрина «гибкого реагирования», о чем уже упоминалось выше.

Как известно, концепция пошла от генерала М. Тэйлора, занимавшего при Эйзенхауэре пост начальника штаба армии. Ее основные принципы были изложены в книге «Неопределенный призыв», содержавшей острую критику «массированного удара». Стратегия «массированного возмездия», писал Тэйлор, предоставляет нашим руководителям лишь два выбора: «либо развязывание всеобщей ядерной войны, либо компромисс и отступление». Тэйлор против обоих вариантов. Стратегическая доктрина, которую «я мог бы предложить взамен массированного возмездия», пишет он, называется стратегией «гибкого реагирования». Это название указывает на то, что «мы должны быть способны реагировать на любой возможный вызов и успешно действовать в любой ситуации»