От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века - [109]

, — объявил еще Бенджамин Франклин.

В силу комплекса социально-экономических, географических, политических, социально-психологических факторов с самого начала формирования американского национального сознания важнейшим его компонентом была идея исключительности путей общественно-исторического развития США и их роли в мировой истории. Более или менее завершенную форму это получило в доктрине «предопределения судьбы», или «явного предначертания», сформулированной в середине XIX века. Она включала мифы о превосходстве и избранности Америки, которые проповедовались политическими и идеологическими лидерами США, начиная от пуританских вождей до «отцов-основателей», от первых поселенцев до идеологов экспансии на Запад. В националистических и экспансионистских кругах доктрина «явного предначертания» трактовалась в том духе, что США суждено нести всем народам «идеалы демократии и свободы». Во второй половине XIX века, когда США все глубже вовлекались в водоворот общемировых событий, внимание к этой доктрине явно повысилось. Более того, она получила как бы второе дыхание. При всех разговорах о грядущей «американской империи», которой уготована роль мирового благодетеля, под теорией «явного предначертания» подразумевалось лишь «континентальное предначертание». Когда же все земли на континенте были захвачены, миф об американской исключительности требовал новых пространств для экспансии. И в этих новых условиях все громче стали звучать лозунги о долге США вести за собой весь мир, что диктовалось усилением империалистических устремлений правящих кругов США. Эта страна стала со все большей откровенностью претендовать на единоличное решение всех общемировых проблем.

Территориальная экспансия давалась США сравнительно легко, что взращивало новые претензии и укрепляло самоуверенность. Действуя против беззащитных индейцев и мексиканцев, правящие круги США достигали своих целей ценой незначительных финансовых издержек и человеческих жертв. На рубеже XIX и XX веков они имели дело с уже угасающей, разлагающейся испанской империей, война с которой в 1898 году ценой незначительных потерь заметно укрепила США.

Победу, одержанную американским флотом над испанским флотом в Манильском заливе, стали интерпретировать как признак «божественного одобрения». В первую мировую войну США вступили почти «триумфально», провозгласив своей целью «спасение мира для демократии». Америка, утверждал президент В. Вильсон, «обладает безграничной привилегией выполнения своего предназначения и спасения мира»[458].

Из второй мировой войны, как мы говорили, США вышли фактическим лидером капиталистического мира. Миф об американской «исключительности» заявил о себе с новой силой. «Соединенные Штаты, — писал газетный магнат Г. Люс, — пользуются уникальным и особым расположением божественного провидения… В своем провидении бог сейчас призывает этот народ стать главным инструментом своей воли на Земле… Ни один народ на Земле, ни один народе истории, за исключением древнего Израиля, не был столь очевидно предназначен для выполнения особой фазы вечной божественной цели»[459]. А коль так, то без особых колебаний и смущения было объявлено о наступлении «Американского века». Просто и скромно.

Некто Мауэр в работе «Кошмар американской внешней политики»[460] развязно требовал установления мирового господства США посредством силы, прекращения «мягкого отношения» к Советскому Союзу, усиления вмешательства в любой форме в дела любого государства. В следующем, 1949 году, когда в руководящих кругах США активно обсуждались различные планы ядерной войны с Советским Союзом (назывались, как увидим дальше, конкретные сроки ее начала), выходит особенно много книг, содержащих обоснование неизбежности и необходимости «мирового господства» США. Среди таких работ можно назвать сборник статей «Большая часть мира», книгу Ф. Уилсона «Американская политическая мысль», Л. Стоу «Вы — мишень», Э. Джонстона «Мы все в этом»[461] и многие другие. В них развиваются весьма похожие идеи.

Послевоенное материальное превосходство США стало постепенно отождествляться с моральным превосходством. То и другое выступало в маске улыбающейся «добродетели», позу которой гарантировали сила и кулачное право. Все это и нашло свое выражение в доктринах «дипломатии канонерок», «большой дубинки». Политологи пытались доказать, что мировое американское правительство — естественная ступень в развитии человечества, а если Советский Союз не захочет подчиниться такому правительству, то ему придется иметь дело с войной. Руководство всем миром США должны взять силой, рассуждает Э. Джонстон в книге «Мы все в этом», поскольку жизненные интересы США простираются за пределы национальных границ, во всех направлениях, вплоть до самых отдаленных уголков земного шара. «Эта доктрина, — верно замечает американский социолог Д. Уерджин, — характеризуется экспансионизмом… Ома требует, чтобы страна находилась в состоянии постоянной военной готовности, в постоянной тревоге»[462].

В литературе все чаще появляются сравнения «американской империи» с прошлыми. Проводятся аналогии, которые не дают покоя идеологам «империи» все послевоенные годы. Р. Фландерс в книге «Американское столетие» пишет, что американский образ жизни уже одержал победу, а роль «мирового гегемона» прочно закрепилась за США. В этом нет ничего необычного, воркует автор книги. Мировое развитие подчиняется закону, по которому «мировое господство» поочередно переходит от одного государства к другому. Был период Pax Romana, затем Pax Britanica, а теперь наступило время Pax Americana.