От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века - [105]

. А вот теперь Р. Рейган установил, что каждый год 1 мая все граждане должны проявлять свою лояльность властям, демонстрировать, так сказать, свой восторг всем происходящим в этой стране.

Не нахвалится Бенсон американской цивилизацией, и все для того, чтобы распространить любезные его сердцу «культурные непрерывности» на весь мир. Он оптимистически оценивает перспективы американской культуры в будущем «едином» обществе. Но его оптимизм становится менее устойчивым, когда он пытается ответить на вопрос: кто же выиграет «холодную войну»? Автор вынужден признать, что там, где в свое время американцев «принимали с восторгом, сейчас они не пользуются ни влиянием, ни гостеприимством».

Л. Бенсон жалуется, что «самокритика в условиях „холодной войны“ слишком обнажила американские недостатки». Позиции США слабеют, представители других стран «теснят американцев на мировых рынках, культурных выставках, в международных дипломатических организациях, в научных кругах, в спорте и даже в дискуссиях о природе демократии и образе жизни»[441].

Почему это происходит? Автор объясняет потерю влияния тем, что «США невольно унаследовали мантию колониального администратора», показали свою «неспособность симпатизировать происходящим по всему миру социально-политическим революциям и в то же время неспособность положить им конец»[442]. Итак, с одной стороны, «неспособность симпатизировать», а с другой — та же «неспособность положить конец» социально-политическим революциям.

Принято считать, замечает автор, что у американцев нет единой общенациональной цели. Об этом говорили не раз лидеры США.' Эйзенхауэр, как известно, даже учредил комиссию для ее выработки. А позже Д. Белл, один из отцов американской политологии, признал, что ничто, кроме гедонизма — жизненного стиля, основанного на идее наслаждения, всеобщем увлечении потребительством, — не объединяет американцев. «Гедонизм стал культурным, если не моральным, обоснованием капитализма»[443]. Если отбросить его в сторону, то «у нас нет ни общей цели, ни общей веры, ни общего дела»[444]. Но и эту «бесцельность», отсутствие веры Белл готов экспортировать в другие системы, в том числе и социалистические.

Отсутствие объединяющей цели Бенсон объясняет тем, что в США нет национальной философской концепции, которая служила бы теоретической основой такой цели. У нас «нет философии, которую можно было бы экспортировать, как нет и ничего в нашем опыте, что имело бы всемирное значение»[445].

Но ведь автор провозгласил образ жизни своей страны как «превосходящий все другие альтернативные решения». И здесь Бенсон делает сногсшибательный вывод: коль нечего экспортировать, то долой сосуществование с коммунизмом. С ним надо воевать. Логика рассуждений не может не потрясти и на этот раз.

Итак, общенациональной цели нет. Однако национальные интересы вполне очевидны. Автор сводит их к усилению американского политического влияния в мире. Но интересы, как и цели, не имеют, мол, общей философской идеи. Стало быть, необходимо «найти» какой-то новый философский «камень», позволяющий «направлять жизнь американского общества». Таким «камнем» должна быть «идеология», которая автором преподносится по-разному. И как «вполне доступная система идей и критериев для той сферы жизни, которую она пытается объяснить». И как «маскировка интересов той или иной группы, которые (интересы) открыто не высказываются и не провозглашаются»[446]. И как «интеллектуальное и духовное выражение статус-кво». И еще один вариант: «Идеологическая система состоит из взглядов, идей, знаний, теорий, верований, традиций, мифов, теософских постулатов, легенд, предубеждений, поговорок и пословиц, народной мудрости, оценок норм поведения, идеалов и устремлений»[447]. Как можно заметить, ни одно из этих определений не затрагивает социального назначения идеологии, состоящего, как известно, в служении классу, исповедующему эту идеологию.

Идеология, которая хочет быть доступной для широких масс, должна строиться, утверждает Бенсон, не «самых примитивных и понятных вещах». Но если она хочет продержаться долго, то должна отвечать и требованиям интеллектуальной элиты. Идеология призвана убеждать людей, причем делать это так, чтобы «логические непоследовательности» в ней либо преднамеренно игнорировались, либо «как-то хитро объяснялись». В противном случае, пишет автор, «чем сильнее будут призывы (сверху) к идеологическому единству, тем интенсивнее будет бунт разочарованных»[448].

Что же, по мнению автора, всего сильнее объединяет людей? Война! Именно война — наилучшее средство объединения и солидарности. Она неприятна, однако «обеспечивает базу для необычайно сильной коллективной мотивации (стимулов) и самопожертвования»[449].

В мирное же время необходимо «сильное руководство», опирающееся на «единую иерархическую лестницу». В условиях «холодной войны» гражданское руководство неизбежно становится квазивоенным. «Холодная война» требует «ограничения индивидуальной свободы в национальных интересах».

Бенсон выступает за систему «совместного опыта», то есть такую организацию, которая смогла бы «дисциплинировать одинаково мыслящих граждан» на базе какой-то монодоктрины. В конечном счете идеология должна служить «средством социального контроля»