От тёмного истока - [45]
Граф смеялся. Стены обеденной залы пропали во тьме, исчезли огни люстр под потолком. За громадным клетчатым столом сидели только я и он, а все остальные только лишь образами, плоскими фресками смутно виднелись вокруг. За спиною Залесьева распростёрлись чёрные крылья тьмы клубящейся тучей, точно такой, как я видел по дороге в поместье. Граф смеялся.
Он небрежно передвинул по скатерти свою тарелку. Из неё выплеснулась красная жидкость, ярко расцветив чёрно-белые квадраты. Это был не суп — это была кровь. Я вскочил и заглянул в посудинку. В тарелке плавали маленькие черепа, решёточки ребер, нитки позвонков… Кости словно бы принадлежали деградировавшим крохотным приматам.
— Это вот о таких обезьянках ты говоришь, Малинов? Ты вот это отродье собираешься защищать? — графу и в самом деле было невероятно весело. — Ты действительно идейный дурак, я был прав! О, как с тобой будет просто! Ты незримое видишь, у тебя астральный взор, значит, у ФСБ и такие сотрудники есть теперь. И что же? Я-то думал, золото пришли искать, думал, откупиться от вас копеечкой, раз вы повыше обычных обезьян и имеете мистические силы. Я даже какую-то минуту подумывал тебя к себе взять, ты бойкий, храбрый, может, гоблина бы этого из охраны заменил, но ты — подумать только — идейный! Бредней пьяного машинюги наслушался и начал жалеть крестьян, совсем как те старые висельники — декабристы да народники! Да какой смысл жалеть насекомых! Ты плохо кончишь, жалостливый идиот. Я ведь чувствую твою жалость, она из тебя сочится по капле, как кровь из царапин, но я и страх твой чувствую. Ты боишься меня, и правильно делаешь, ты хорошо понимаешь, кого следует бояться, но вместо того, чтобы подчиняться и просить того, кого боишься, ты, наглая тварь, напрягаешь всю свою невеликую смелость и дерзишь мне! Да — я одним своим словом могу призвать обезьян убивать друг друга! Да — я пожираю тела и души, да — я владею тьмой и огнём, ибо я — наследник рода астральной расы, я прирождённый повелитель! Да, я здесь царь и я здесь бог!
Ну всё, с меня хватит. Моя ярость раскалилась и белым выплеском лавы хлынула через край:
— Мерзкий вырожденец! Так ты даже и не собираешься скрывать свои страшные преступления?! Царь? Бог?! Да ты всего-навсего больной подонок, ублюдок давным-давно лишённого всех и всяческих лживых привилегий семейства злобных дегенератов! Повелитель блох! И ещё похотлив, как кролик — подумать только, держать двух жён в одном доме! Интересно, что ты говоришь второй жене, когда идёшь спать с первой? Даже свою собственную старшую дочь ты мучаешь, негодяй!
Тут я вспомнил о присутствующей рядом младшей дочери — мысль о ней вдруг светленьким лучиком скользнула по затемнённому ужасом и гневом сознанию — и пожалел о своих откровенных словах про первую семью графа. Но глянув по сторонам, я понял, что кроме нас с Залесьевым, никто не услышит этого разговора — вокруг клубилась тьма, даже фресками больше не были видны остальные участники трапезы, лишь под ногами странно выгибались чёрно-белые клетки то ли стола, то ли пола, то ли поля боя.
Залесьев страшно изменился в лице, в его глазах загорелся багрово-тёмный огонь, но это было далеко не самое ужасное — из-под его фиолетового пиджака вдруг вымахнули дымящиеся щупальца, чёрные, словно нарисованные густой тушью на пустом воздухе. Щупальца потянулись ко мне, и я ощутил исходящий от них тяжёлый жар. Я выхватил из кобуры пистолет и сдёрнул затвор.
И тогда граф опять захохотал:
— Ха! Смотрите! Наш инспектор ещё и не выпил толком, а уже буянит! Владимир Владимирович, возьмите-ка его, да вызовите охрану!
Столь резко и неожиданно произошедшие обратные изменения окружающей обстановки и поведения графа показались мне едва ли не страшнее всех предыдущих событий. Я вдруг обнаружил, что стою возле обеденного стола в хорошо освещённой зале над своим опрокинутым креслом, шатаясь, размахиваю пистолетом и громко бормочу что-то нечленораздельное, а все, кроме графа, смотрят на меня с осуждением или испугом. На полу лежали осколки разбитого фужера, по скатерти расплывалось пятно пролитого супа. Я чувствовал себя так, как будто только что проснулся после похмельного кошмара. Голова кружилась. «Истинное зрение», столь вовремя — или не вовремя — выключившееся, на этот раз меня здорово подвело.
Мария Хосевна завизжала: «У него пистолет! У него пистолет! Кто-нибудь, отберите у него пистолет! И его уберите! Анна, уходи отсюда скорее!»
Старая графиня Аделаида проснулась и заохала.
Пузин и Сомов накинулись на меня (причём дворецкий оказался неожиданно крепок и ловок для своего довольно почтенного возраста), выкрутили мне руки и выбили пистолет.
— Не надо! — закричала Анна Залесьева. — Не надо! Папа!
Граф медленно наклонился и поднял с пола мой «ТТ».
— Папа! Зачем?! — тут графиня схватила дочь за руку и потащила к дверям. Анна отчаянно сопротивлялась, и ей даже на секунду удалось вырваться. — Отец! Хватит! Не трогай его! Не надо!!
Залесьев спокойно повернул голову и посмотрел прямо в глаза своей дочери.
— Выйди, Анна, — ледяным мертвенным тоном произнёс он. — Тебя всё это не касается. Выбрось этого шпиона из своей головы. Он — никто. А ты — моя дочь и слушаешь только меня. Поняла? Выйди. Будь в своей комнате. Мы просто заставим его немного охладиться. А позже я с тобой поговорю.
Любимая девушка в спиритической коме. Строгое руководство требует результативной работы. На улицах Москвы поднимает голову культ дьяволопоклонников. Даже в сны вторгаются сладострастные демоницы. Немудрено, что Андрей Малинов, бывший офицер милиции, а ныне агент Организации по борьбе с паранормальными угрозами, бросает службу, берётся за бутылку и начинает засматриваться на чужие прелести! И ведь есть, на что посмотреть! Встреча с девушкой необычайной красоты и сексуальности, которой подвластен мир грёз, меняет мироощущение героя. Сумеет ли он устоять перед влекущими его со всех сторон соблазнами? Хватит ли ему сил противостоять повелителям демонов? И удастся ли сохранить верность своей спящей возлюбленной, или же он выберет другую, которая едва ли не сама бросается в его объятия? Кем теперь станет агент-ренегат? Ведь выясняется, что Малинов сам способствует восстанию культистов, похищая у своей новой знакомой могучий тёмный артефакт…
Я почти ничего о себе не помню, Меня хотели избавить от всех внутренних органов, а остатки завернуть в зачарованные бинты из моей же кожи. Большая часть уровней потеряна. А еще есть проблема с душой, которая ныне принадлежит своему законному владельцу только частично. Поводов для злости и отчаяния более чем достаточно, но архимаги бывшими не бывают, а значит я обязательно воздам по заслугам всем своим обидчикам, ведь при мне мой самый главный инструмент — разум! А я архимаг! Ну, мне так говорили…
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
«Взяла Красная шапочка корзинку пирожков и понесла ее … бла-бла-бла» — в корне неверная история. Я типа Красная Шапочка, только вот не ношу я шапок, тем более красных. Предпочитаю туфельки или сапоги ярко-красного, почти алого цвета. И нет у меня бабушки. А в тот лес я хожу совсем по другой причине. Я — Страж Леса, охраняющий секрет, таящий в себе проклятие и обреченных оборотней, утративших человеческий облик.
Разорвав политическую помолвку, король Вайнор бежит из враждебного государства. Верные слуги и телохранительница делают все, чтобы доставить сюзерена на родную землю. Но что ожидает его на родине? Готов ли сам король к ненависти и предательству тех, кому доверял? Где найдет союзников и что поймет в нелегкой борьбе с самим собой? А главное – сможет ли уберечь женщину, ставшую для него всем?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.