От Шиллера до бруствера - [2]

– Отчего баба Лиза все время сморкается и плачет? – спрашивал он мать.

– У нее была тяжелая жизнь.

– Она поднимала тяжести?

– Не болтай вздор! И вообще это дурной тон – обсуждать поступки других людей.

– Но вы же с тетей Маней обсуждаете!

– Кого?

– Нонну Романовну.

Нонна Романовна, полная, пышногрудая дама, была женой известного реставратора – маленького, сухонького старичка, Ивана Филипповича.

– Она на нем просто верхом ездит! – негодовала Мария.

– Да, – вторила ей сестра. – Так он долго не протянет.

– Ты подслушивал? – строго спросила Алешу мать.

– Нет, вы же громко разговаривали.

– Почему тебя это заинтересовало?

– Жалко стало Ивана Филипповича – такую толстую тетку на себе возить!

– Ну, и сын у меня растет – смышленый! Беги, обезьяна, занимайся своим делом. – Варвара громко рассмеялась.

Алеше нравился ее смех. У матери были красивые, ярко-рыжие волосы и ослепительной белизны зубы. К сожалению, в последнее время смеялась она редко, а между бровей пролегла складка.

«Наверное, это оттого, что я задаю ей глупые вопросы», – решил Алеша и переключился на няню, пожилую, приглуховатую женщину.

– Почему баба Саша заикается? – спросил он однажды няню, когда та укладывала его спать.

– Ее, деточка, бык забодал.

– Больно было?

– Не больно, а страшно.

– А потом?

– Потом она стала заикаться. Да спи ты, наконец! Много будешь знать – скоро состаришься.

* * *

Умные вопросы Алеша приберегал для матери. Если бы его спросили, почему он не задает их отцу, он бы очень удивился. Такое ему и в голову не могло прийти. Отец был от него бесконечно далеко, почти в другом измерении.

«Не шуми, папа работает», «папа занят», «папу нельзя беспокоить», – кажется, это были первые слова, которые Алеша услышал от взрослых. А вопросы его одолевали нешуточные и, хотя он рано начал читать, в книжках не находил на них ответа.

– Мама, будет ли когда-нибудь еще один такой же «я»?

– При жизни?

– Нет, после смерти.

– Ну, есть поверье о переселении душ.

– Расскажи!

– Почему ты спрашиваешь?

– Не хочется, чтобы меня больше не было.

Затаив дыхание, Алеша слушал рассказ матери о реинкарнации. В другой раз зашел разговор о планетах.

– Мама, а что находится за пределами земли?

– Атмосфера.

– А за ней?

– Безвоздушное пространство.

– А что дальше?

– Забор!

– А что за забором?

Не находя ответа, Варвара начинала сердиться и однажды крикнула в сердцах:

– Шел бы ты с глаз моих долой!

Алеша заметил, что в последнее время мать стала все чаще раздражаться по любому поводу. Как-то раз, не рассчитав силы, он толкнул младшего брата, и тот полетел на пол, потянув за собой скатерть с остатками завтрака.

– Урод какой-то у меня растет! – обрушилась мать на Алешу. – Ничего хорошего в жизни не сделал!

Алеше стало обидно, и он возразил:

– А какая жизнь-то – семь лет!

Больше умных вопросов он матери не задавал.

* * *

Алеша исправно посещал немецкую группу. Ему исполнилось семь лет, когда группа распалась, но в школу принимали только с восьми. Кому-то из взрослых пришла в голову странная мысль отдать его в подготовительный класс балетного училища при Большом театре, куда принимали семилетних.

– Пусть походит в училище, чтобы не болтался, – решили на семейном совете.

К счастью для Алеши, из этой затеи ничего не вышло.

– Ваш мальчик не годится для балета, – сказали матери. – У него птичья грудь.

– Что это такое?

– Ничего страшного, но ему нужно развивать грудную клетку, регулярно делать дыхательную гимнастику. Можем рекомендовать хорошего специалиста.

Алеша с удовольствием начал заниматься спортом. Молодой, веселый тренер Мурат не только помог ему наладить дыхание, но и обучил некоторым приемам борьбы и рукопашного боя, пригодившимся Алеше впоследствии.

Кудринская

Незаметно подкравшийся тысяча девятьсот тридцатый год принес с собой много перемен. Один за другим ушли из жизни все представители старшего поколения Звягиных. Сначала похоронили престарелого дедушку. Не стало вечно плачущей бабы Лизы и пугливой бабы Саши. К этому времени в стране была свернута новая экономическая политика, или НЭП, когда полки ломились от товаров. Продукты можно было покупать теперь только по карточкам. Появилась категория «лишенцев» – лиц, лишенных избирательных прав и права на труд, а, следовательно, и на карточки. Крылову удалось кое-как устроить на службу в музейный отдел Наркомпроса жену и ее сестру, но их брат Василий так и остался до конца своих дней лишенцем.

Вскоре тучи сгустились и над самим Крыловым, возглавлявшим Центральные государственные реставрационные мастерские. Кто-то пустил слух, что под видом реставрации иконописи в мастерских готовится реставрация монархического строя. В результате мастерские были закрыты, многие реставраторы оказались в ссылке, а некоторые и вовсе сгинули. Благодаря поддержке Луначарского, Крылову удалось уцелеть, но он лишился всех служебных постов. Семья была вынуждена покинуть дом на Пятницкой и переехать в менее комфортабельную, но зато более просторную квартиру в не существующем ныне Кудринском переулке. Там Крылов оборудовал себе мастерскую, где мог писать портреты на заказ. Теперь это был единственный источник доходов, позволявший содержать семью.