От рабства к рабству. От Древнего Рима к современному капитализму - [139]
Впрочем, попытки определенных сил как внутри церковной организации, так и внешних по отношению к ней доказать совместимость капитализма и христианства наблюдаются с XIX века. Основной упор в этих попытках делался на то, что частная собственность «священна». Причем не делалось различия между частной собственностью на фабрики, заводы и землю, с одной стороны, и частной собственностью на жилище и различного рода личное имущество. А «благословение» «священного» права частной собственности на средства производства фактически означало и молчаливое «благословение» наемного рабства[426].
Конечно, в нашей Церкви были отдельные служители, которые активно обличали отдельных капиталистов за их неправедные богатства, хищения и эксплуатацию, а также представителей власти, насаждавших в России капиталистическое рабство. Яркий пример — святой праведный Иоанн Кронштадтский. Он не только обличал, но и практически спасал людей, ставших жертвами капитализма. Через его руки каждый год проходили миллионы рублей, которые он раздавал неимущим; кроме того, он организовал в Кронштадте «работный дом» для трудовой реабилитации люмпенизированных людей; трудоустраивал безработных и прошедших трудовую реабилитацию[427]. Однако четкой социальной позиции у всей церковной организации не было. Это, с нашей точки зрения, привело к тому, что антикапиталистические идеи и лозунги в 1917 году оказались в руках откровенных богоборцев.
За двадцать лет существования Российской Федерации капитализм в нашем обществе успел пустить достаточно глубокие корни в сфере имущественных и трудовых отношений. Православным приходится жить в этой враждебной среде и искать способы приспособления к ней. Но не стоит доказывать, что эта среда является «естественной», что капитализм не мешает христианам спасаться, что это «социальный идеал» христианства. Формирование иллюзий типа «православного бэнкинга» или «капитализма с православным лицом» может привести к той же ситуации, которая сложилась в России век назад: перехвату откровенно богоборческими силами инициативы борьбы с капитализмом, отходу русского народа от Церкви, ложной «симфонии» церковной верхушки и государственно-монополистической верхушки[428].
Мы уже неоднократно говорили, что с социально-экономической точки зрения рабством является любая форма отношений между людьми, в результате которых продукт, произведенный одним человеком, помимо его воли и желания присваивается другим человеком. Такое присвоение называется социальным рабством, и оно может иметь много конкретных форм: патриархальное, классическое, наемное, долговое, налоговое, коррупционное и т.п. С правовой точки зрения такое присвоение может иметь законное основание (быть легитимным); с морально-нравственной точки зрения это всегда хищение. С христианской точки зрения это нарушение одной из основных заповедей — «не укради». Следовательно, христианство не может быть «нейтральным» по отношению к капитализму как строю, в котором делается все возможное для того, чтобы юридически и идеологически легализовать грех, «упразднить» заповедь «не укради». Помимо этой восьмой заповеди также делается все возможное для «упразднения» тесно с ней связанной десятой заповеди «не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ничего, что у ближнего твоего»[429]. Без этого желания не было бы, в конечном счете, и кражи продукта, произведенного другим человеком, не было бы и рабства[430].
Но вернемся к истории Древнего Рима. Мы постарались показать поразительное сходство раннего и позднего капитализма в разных сферах: хозяйственной, государственного управления, социальных отношений, а также духовной. Но есть и принципиальные отличия нынешнего капитализма от римского капитализма.
Во-первых, люди Древнего Рима впервые в истории человечества встали на скользкую и опасную дорожку капитализма и лишь смутно подозревали о существовании пропасти, к которой эта дорожка вела. Современный человек, хотя бы немного знакомый с историей, имеет вполне конкретное знание о существовании этой пропасти.
Во-вторых, люди той давней эпохи не имели спасительной христианской веры и Церкви, которые необходимы для противостояния «духам злобы поднебесной», т.е. маммоне и ее инфернальному воинству. У современного человека такое спасительное оружие есть.
Наивно думать, что возрастающую энтропию современного «денежного» капитализма можно остановить с помощью каких-то политических и экономических реформ, с помощью «инноваций», «модернизаций» и прочих «перестроек». Да, конечно, нужны и политические, и экономические реформы, но они вторичны. Как и 2000 лет назад, разрушительному началу «денежного» капитализма, представляющего собой закамуфлированную форму сатанизма, эффективно может противостоять только христианство. Этому в равной мере учит как Священное Писание, так и история Древнего Рима.
Наивны также призывы некоторых невоцерковленных представителей нашей интеллигенции в годы «перестройки» начать «выдавливать из себя по капле раба» (Л.П. Чехов).
