От Пушкина к Бродскому - [6]

Откуда берутся гении? Почему в некоторых семьях они появляются, а в других — нет? По семейной легенде, основателем их рода был человек творческий, иностранный архитектор, «зодчий», приехавший для заработка в 1789 году на Украину из Италии и получивший при крещении в православие имя Аким. Отсюда, по легенде, из слова «зодчий» и образовалась, на украинский лад, их фамилия — Зощенко... Может, и так. Сочинять, как мы уже убедились, Миша Зощенко умел. Тем более, красавец-брюнет, он вполне походил на итальянца. Хотя и на украинца тоже... Отец его, Михаил Иванович, полтавский дворянин, стал художником. В журнале «Нива» славились его комические картинки из жизни украинских поселян. Он же делал потешные подписи под ними. Так что талант Зощенко понятно откуда. К сожалению, отец рано умер. И мать, Елена Осиповна (Иосифовна) Сурина, осталась с детьми. Одна, без мужа-кормильца, она вырастила восьмерых детей. Может быть, и в этом разгадка появления гения? Когда много детей — больше шансов, что хоть одного из них «поцелует Бог». И вот — одного! — Мишу, «Бог поцеловал». Что еще повлияло? Когда много детей и они вырастают вместе, они помогают друг другу в жизни: один за всех и все за одного. Самая старшая сестра — Елена, Лелька — была веселой, энергичной, придумывала разные авантюры и всю жизнь старалась помогать младшему братику Мише. Но главное — именно про нее, про ее проделки, Михаил написал гораздо больше, чем про других братьев и сестер. Остальные сестры и братья — Валентина, Юлия, Тамара, Владимир, Вера, Виталий — были хорошими людьми, жили как все. Но ни у кого из них, кроме Михаила, не было таланта. Судьбы их обыкновенны в отличие от судьбы их гениального брата.

Конечно, большое влияние на него оказала мать, Елена Осиповна. Она была волевая, энергичная, одаренная — раньше была актрисой, потом стала писать рассказы для популярного журнала «Копейка». Что унаследовал Миша из ее творчества? Наверное, самое главное: в рассказах должны быть переживания! Она не просто вырастила детей — но и «определила», — успела каждому сказать самое важное. Михаилу она сказала так: «У тебя закрытое сердце. Как и у твоего отца». И фраза эта поразила его, и вся его литература — попытка раскрыть сердце. Но не впрямую — для человека с закрытым сердцем это мучительно — а через «маску», которую сочинил для себя Зощенко. Один из признаков гения — он сразу, в первую очередь сочиняет себя, своего героя, и делает это очень решительно, и, как правило, неожиданно, потрясая всех. Пушкин, например, был дерзким нарушителем всех прежних литературных правил. Зощенко тоже всех поразил. Он был дворянин, воспитан в традиционной дворянской культуре, был образцовым офицером царской армии. И вдруг после революции, когда начались гонения на дворян, особенно на офицеров — он вдруг перешел на сторону «победившего класса», на сторону рабочих и крестьян... которые на самом деле никакими победителями не были, влачили такое же существование, как и раньше, а может быть, даже хуже. Ну, из окраинных лачуг их переселили на лучшие улицы города, включая Невский, в бывшие роскошные квартиры буржуев и дворян... и образовались чудовищные коммуналки! Каких немало на Невском до сих пор. И «певцом» всего этого хаоса стал Михаил Зощенко, оказавшийся в такой вот жуткой коммуналке, в доме на углу Невского и Большой Морской, вход со двора, и написавший о «полудиких» обитателях этих трущоб, причем — сочувственно и смешно, за что его сразу же безумно полюбили миллионы обитателей этих трущоб.

Гений всегда парадоксален, не как все («как все» уже надоели!) — он вроде бы пишет об ужасах, а читать почему-то радостно и жить легче.

«...А кухонька, знаете, узкая. Драться неспособно. Тесно. Кругом кастрюли и примуса. Повернуться негде. А тут двенадцать человек вперлось. Хочешь, например, одного по харе смазать — троих кроешь. И, конечное дело, на все натыкаешься, падаешь. Не то что, знаете, безногому инвалиду — с тремя ногами устоять на полу нет никакой возможности. А инвалид, чертова перечница, несмотря на это, в самую гущу вперся. Иван Степаныч, чей ежик, кричит ему: „Уходи, Гаврилыч, от греха. Гляди, последнюю ногу оторвут!”»

Ужасы под гениальным пером превращались в шедевры смеха. Зощенко стал истинно народным писателем. Однажды ларек, где Зощенко продавал свои книжки, толпа снесла с места. Остановку автобуса на Невском, которая называлась «улица зодчего Росси», кондукторы называли «улица Зощенко», и кому надо выходили. Новые обитатели центра в старой культуре разбирались не шибко, кто такой зодчий Росси — понятия не имели, а вот Зощенко, который писал про них, они знали! Зощенко не ошибся, отдав свой талант народу.

После I Съезда писателей в 1934 году писатели были «выстроены», поделены на категории. Зощенко получил высшую. В одном из самых красивейших мест Ленинграда, там, где канал Грибоедова пересекается с Невским, в том самом писательском «недоскребе» Зощенко получил самую престижную квартиру — четырехкомнатную, с камином. Власти не могли не считаться с его популярностью — хотя он изображал совсем не тот «советский народ», какой бы им хотелось увидеть.