От полюса до полюса - [46]

В более прохладное время дня мы наносим визит губернатору Вади-Хальфа, импозантному, харизматичному человеку с седеющей бородой, мягким и глубоким голосом выговаривающему английские слова. Он назначен на этот пост лишь недавно и критически относится к результатам прежнего правления:

— Прошло двадцать шесть лет, после того как старый Вади-Хальфа был затоплен поднявшейся водой, и с тех пор не было сделано ничего…

А также, мог бы добавить он, возможности подвергнуться новому затоплению, если вода за плотиной поднимется выше отметки в 182 м. Однажды она уже поднималась до 178 м. Однако губернатор настроен спокойно и оптимистично, он продвигает различные проекты, имеющие своей целью вывести Вади-Хальфа из охватившей городок летаргии, в том числе программу ирригационных работ, чтобы город мог выращивать собственное зерно.

Он угощает нас чаем с конфетами и рассказывает о разнообразии, присущем большим африканским странам, — в одном только Судане насчитывается 270 языков. Еще он говорит, что прежде был членом парламента от расположенного на крайнем западе страны Дарфура, и заключает: «Политики с меня довольно, теперь я хочу поработать с людьми». Покидая его, не могу избавиться от впечатления, что нынешнее правительство постаралось отправить этого толкового человека в такую даль, какая только существует в этой стране, и что для суданского политика Вади-Хальфа представляет собой нечто вроде Сибири.

Сегодня «Нил-Хилтон», как окрестила наша команда этот отель, полон до отказа. Повсюду тела, голоса, шарканье ног, кто-то приходит и уходит, однако холодный душ невероятно бодрит, а температура в моем номере опустилась до 92°F.

День 64: Вади-Хальфа до Атбары

Поднимаюсь в семь утра. Фрейзер обнаружил в своей комнате скорпиона и прибил его ботинком. Умываюсь у общего корыта, в которое сочится узкая струйка воды. Завтрак состоит из темно-красных бобов, сыра, джема и двух посыпанных куркумой яиц.

Поезд отходит в пять часов вечера, поэтому у меня есть время заняться приобретением провизии для предстоящего путешествия, которое по расписанию должно занять тридцать шесть часов. Пустыня начинается у самой двери отеля. За голым участком земли находятся дома, обнесенные длинными и невысокими сырцовыми стенами того же самого цвета, как и окружающий нас песок и холмы, посему все вокруг сливается в широкую, мутно-коричневую иссушенную перспективу. На рынке люди, кажется, или только едят, или умывают руки. Собаки вокруг дожидаются объедков, дети играют с палочками и обручами, на прилавках продают лук, бобы, иногда огурцы, финики, бананы, чеснок и рис. Мухи облепляют уже перезрелые плоды. Своими съемками мы создаем здесь столько же друзей, сколько врагов. Среди наших друзей обнаруживается таможенник, с широкой улыбкой возвращающий мне конфискованное видео «80 дней», мальчуган в тенниске с надписью «Egypt no problem»[26], прибившийся к нам, и группа суданцев из нашего отеля, приглашающих меня разделить с ними трапезу: свежепожаренного нильского окуня. Среди наших врагов недовольного вида неизвестно откуда взявшиеся мужчины, хмурящиеся и грозящие нам пальцами. У них есть крупные, но неопределенные возражения относительно нашего присутствия здесь.

В четыре часа дня мы отправляемся по песку к железнодорожной станции. Вокруг длинного поезда, собранного из трех открытых служебных платформ позади дизельного локомотива американской постройки, восемнадцати пассажирских вагонов и замыкающих состав восьми грузовых, уже кружит толпа.

Губернатор является проводить нас. Он сменил свое облачение на безликую, но идеологически выдержанную куртку-сафари. Он презентует мне коробку фиников — на дорогу, улыбается и на прощание самым теплым образом пожимает руки всем нам.

— Как только поезд тронется с места, вас ждет интересное зрелище, — усмехается он.

И действительно, едва ровно в пять вечера пустыню оглашает свисток и громадный и неуклюжий состав трогается с места, низкую насыпь наполняет туча бегущих фигур, стремящихся к поезду, карабкающихся на вагоны и в конечном счете перелезающих на крыши.

Помимо пассажиров низшего разряда, расквартировавших себя на крыше и не подвергающихся официальным гонениям, раз уж они рискнули испытать себя воздействием жары, холода и вездесущего песка, в поезде имеются три класса. Хотя мы находимся в первом, условия вполне примитивные — купе рассчитаны на четверых, вентиляторы и лампы как правило не работают, а из туалета исчезла раковина. Старший проводник, мужчина рослый и дружелюбный, полагает, что всего пассажиров может насчитываться до 4000 душ, хотя точную цифру, конечно, назвать невозможно.

Поднимающийся над песками милевой столб утверждает, что до Хартума осталось 899 км (557 миль). Длинная и прямая одноколейная линия была построена в 1897 г. по приказу генерала Китченера, чтобы содействовать осаде Хартума, отбитого Махди у генерала Гордона за двенадцать лет до того. Невзирая на страшную жару и нехватку воды, британские и египетские солдаты прокладывали по одному километру дороги в день, покрыв 370 км (230 миль) до Абу-Хамеда за десять месяцев.